Сергей Самаров - Диверсант № 1

Опасно, оказывается, быть родителем богатого человека!

Джошуа Гольдрайх во всем считался преуспевающим человеком.

Ему многие завидовали, и было чему. К примеру, деньгам, которые текли к нему рекой без всяких усилий с его стороны – настоящей рекой по трубе нефтепровода, не знающего усталости и перерывов на обед. Или женщинам, самым красивым женщинам, которые сами стремились навстречу молодому миллиардеру. Даже голове, которая рождала идеи без всякого старания самого Джошуа, и идеи эти опять сами собой превращались в деньги. Он же, однако, относился и к своему богатству, и к своему обаянию, и к своим умственным способностям равнодушно, считая все это естественным от рождения, как умение дышать или переваривать пищу. Своего рода – врожденным инстинктом.

Получив после смерти отца в наследство громадное состояние, Джошуа перепоручил все дела своим управляющим, сам вникая в них только во времена биржевых лихорадок, время от времени приходящих, но быстро проходящих. Обычно это случалось не больше трех-четырех раз в год. Там его алогичный ум придумывал такие нестандартные ходы, что управляющие и маклеры только затылки чесали, не веря в успех авантюры. Но успех приходил вопреки ожиданиям самых прожженных спецов и, как правило, приносил сотню миллионов долларов. Спецы опять чесали затылки. Им непонятно было, на чем основывает молодой Гольдрайх свой расчет. Они все были образованными экономистами. А он был психологом. Хотя придумал сам для себя термин, обозначающий непонятную другим сферу интересов изучения, – экономический психолог. И именно на психологию опирался, когда задумывал следующую авантюру, чтобы слегка развлечься, именно с помощью психологии просчитывая свои очередные ходы. Он заранее знал, как поведут себя опытные экономисты в той или иной ситуации и какая ситуация поставит их в тупик. Он любил ставить людей в тупик, еще раз подчеркивая этим свое над ними превосходство. Приятно сознавать, что ты один знаешь выход.

Однако и там, у себя в Америке, ему всегда было скучно за пределами Лас-Вегаса, где он восхитительно и ярко «сгорал»… Игра была единственной и всепоглощающей его страстью. Все же остальное казалось нудным и утомляющим.

Удивительные математические способности и великолепная память, соединенные с природным артистизмом, доставшимся от матери, пробовавшей себя когда-то в роли бродвейской актрисы, делали его непревзойденным игроком в покер. Но именно поэтому покер волновал Джошуа мало. Просто выигрывать ему было тоже скучно. Он предпочитал рулетку, где ничего не зависело от него и где правила только Великая Госпожа Удача. Повезет или не повезет… Чаще всего ему не везло, точно так же, как и всем остальным игрокам. Везло единицам и исключительно от случая к случаю. Джошуа Гольдрайх в эти единицы тогда еще не входил.

Пока был жив отец, старый Леонидас Гольдрайх, он пресекал все попытки сына понять суть Удачи и раскусить ее природную сущность. Целая специальная группа, составленная из частных детективов, обшаривала Лас-Вегас каждый раз, когда сын пропадал из дома. Это тоже была игра. И Джошуа нравилось от них прятаться, проявлять изобретательность, гримироваться, менять по три парика и по четыре костюма за день, чтобы остаться непойманным и продолжить вечер, глядя на вращение колеса Фортуны.

Иногда он ловил себя на мысли, что отец, обладая, может быть, теми же талантами, что и сын, только более целенаправленными, знает наперед каждый его шаг и посмеивается при этом, давая сыну порезвиться. То есть принимает его игру, сам являясь игроком более сильным. И в нужный момент всегда готов сделать решающий шаг, чтобы поставить сына в тупик. Отец был от природы сильным шахматистом и продумывал партию на много ходов вперед.

Когда отец скоропостижно умер от инсульта, Джошуа сразу после грустного вечера в кругу далекой родни, со стремительностью жадных ворон прилетевшей на похороны в надежде, что их не забыли упомянуть в завещании, отправился на небольшой частный аэродром, где его уже поджидал личный самолет, и своим ходом отправил в нужный город свой большой автомобиль.

Лас-Вегас… Фиолетовый зал прославленного «Gold donkey» [2]предназначен только для избранной публики, и случайных посетителей сюда не допускают… Здесь стоимость каждой фишки равняется ежевечерней игре за каждым столом в общем зале. Однако в этот раз Джошуа возмутительно везло. Он больше смотрел за игрой других и только изредка с досадой ставил по целой горсти фишек традиционно на «двойной ноль», то есть на самый редкий номер всего волшебного и чарующего рулеточного круга, и выигрывал целые состояния.

Это было так скучно, что Джошуа мрачнел все больше и больше. Это было даже скучнее, чем выигрывать на бирже, когда глупые люди думают, что они ужасно хитрые, а на самом деле их просто водят на ниточках, словно марионеток, те, кто поумнее и знает человеческую природу.

И он покинул казино очень рано…

На следующий день он играл опять в том же фиолетовом зале и в той же вызывающей манере – опять ставил исключительно на «двойной ноль». И уже через час досадливо махнул рукой, покидая слегка затемненное в сравнении с общим залом помещение, чтобы перебраться в другое казино. Здесь делать нечего – здесь он вульгарно выигрывает, и получается это помимо его воли и даже вопреки ей.

От испорченного выигрышем настроения Джошуа выгнал с привычного места своего водителя и сам сел за руль. Пусть водитель прогуляется пешком по ночному городу. На высокой скорости Джошуа ездил по улицам больше часа, не зная, где остановиться, чтобы снова испытать судьбу. В конце концов выбрал самое захудалое казино «Меймалюк-Кид», [3]где бывал только однажды, и ушел оттуда обобранный.

На высоком каменном крыльце, перед которым длинный лимузин «Линкольн» остановился, кого-то с откровенным удовольствием, но слегка лениво, словно выполняя привычную работу, били два крепких охранника. Иногда исподтишка добавлял удар и мягкотелый швейцар коварного сутенерского вида. Джошуа громко зевнул и остановился полюбоваться зрелищем. Швейцар поймал его вопрошающий взгляд.

– Шулера учат, сэр, – объяснил он. Швейцару положено отличать хозяина машины от водителя, несмотря на то что хозяин вышел с водительского места.

– Хватит с него… – неожиданно сам для себя сказал Джошуа, устав наблюдать одностороннее зрелище. – Я хочу с ним поиграть…

Швейцар бросился к охранникам, избавляя шулера от новых ударов. Тот выпрямился и посмотрел на Джошуа не с благодарностью, а с насмешкой. Как швейцар привык определять денежный уровень людей не по одежде и внешнему виду, а по манере держать себя, так же шулер привык к тому, что его время от времени бьют. И он «держать» удары умеет, прекрасно ориентируясь даже в такой обстановке и стремясь только к тому, чтобы сохранить в неприкосновенности лицо и пальцы, закрываясь локтями.