Сергей Самаров - Кроме нас – никто

В кустах группа соединилась. И дальше, словом не обмолвившись, потому что наверху уже все было обговорено, двинулись целенаправленно. Первый объект исследования – флигель. И назначение его непонятно. Непонятное всегда беспокоит. Если дом сразу показывал свое азиатское происхождение, то флигель был вполне европейской постройки, простоватый, без затей, причем, кажется, более современной, чем дом. И из общего стиля эта постройка заметно выбивалась. Двери распахнуты настежь. Окна тоже распахнуты. Вполне вероятно было предположить, что здесь располагается отдыхающая смена охраны. Блокировать ее или не блокировать, это предстояло решить на месте, исходя из обстановки. Если охранников много, то блокирование не может обойтись без стрельбы. А стрельба обязательно привлечет внимание остальной охраны и всех обитателей дома. Кто знает, какими возможностями они обладают, чтобы уйти. А ухода обитателей, вернее, одного из обитателей, допустить было нельзя.

Каждый шаг индивидуально спецназовцы не вымеряли. Они давно уже привыкли автоматически регулировать свою поступь – нога подается вперед, и ступня осторожно ставится на землю всей плоскостью, чтобы был упор и возможность опоры для любого последующего движения, хоть такого же мягкого, хоть резкого. Кто-то когда-то по неграмотности сказал, что подкрадываться на цыпочках лучше всего. И несведущий человек так делает. Спецназовец себе такой поступи позволить не может. Передвижение на цыпочках дает корпусу неустойчивое положение. А в момент опасности это может подвести. Шли внешне не быстро, чтобы не треснула ветка под ногой, не мелькнула тень, доступная взгляду со стороны, тем не менее под стенами флигеля оказались довольно скоро. Зашли с торца, где нет окон, с «мертвой зоны» для просмотра. Там остановились.

Доктор Смерть молча показал на высокий бетонный фундамент. Майор Солоухин кивнул. Флигель летний, легкий даже для Афганистана. Здесь, в горах, ночи и летом жарой не балуют, а зимой-то мороз бывает чувствительным. Вилла, конечно, всегда считается летним сооружением. Тем не менее такой мощный фундамент не должен предназначаться для легкого строения. Это несуразица. И несуразица, явно идущая не от избытка средств на строительство.

Сошлись ближе, чтобы можно было разговаривать шепотом.

– Подземный бункер… – предположил майор Гагарин.

– Похоже… Только – зачем?

– На случай бомбардировки… – предположил старший лейтенант Вадимиров.

Солоухин кивнул согласно.

– Я еще сверху видел какие-то большие столбики под маленькой крышей, – сообщил Вадимиров. – Тогда еще подумал, на вентиляционные отдушины похожи… Но они в стороне… Далеко…

– Значит, бункер большой… Там целый город может оказаться… – согласился Доктор Смерть.

Старший лейтенант Семарглов тем временем, прижавшись спиной к стене, осторожно сдвинулся к ближайшему окну. Заглядывал с узким сектором обзора, чтобы и его не было видно. Остановился, сдвинулся чуть дальше, сектор обзора увеличивая, потом еще дальше. А потом и вовсе к стеклу прижался. Только после этого подошел к остальным.

– Что?..

– Место, где живет охрана… – предположил старший лейтенант. – Людей нет. Стол с остатками еды. У противоположной стены лестница. Спуск…

– Связь? Внутренний телефон?

– Не видел.

Солоухин переглянулся с остальными, словно спрашивая взглядом. Согласно кивнули все.

– Идем… – решил Солоухин и первым шагнул в сторону угла.

На самом углу он чуть-чуть задержался, окидывая взглядом открытое место. Во дворе никого видно не было. Но заметить спецназовцев могли и из окон большого дома. Окон много, и невозможно определить, кто оттуда наблюдает, придерживая рукой теневую штору. Еще и солнце вдобавок в темных стеклах отсвечивало. Приходилось рисковать. И майор шагнул за угол, к высокому крыльцу, которое преодолел одним широким прыжком, а после второго прыжка оказался уже за распахнутой дверью. Остальные так же быстро устремились за ним. И там, сразу за дверью, замерли в ожидании.

Флигель имел небольшую прихожую. Дверь в главное помещение тоже была распахнута. И оттуда, с лестницы слышались шаги. Поднимались, тяжело ступая, двое. Разговаривали между собой резко. Словно ругались. Впрочем, не зная языка, невозможно определить, что за разговор идет…

Генерал Раух загодя приготовил форменные брюки с генеральскими лампасами. Но погоны получал, разумеется, еще в полковничьей форме. Переоделся он сразу после вручения. Нашли ему комнатку в штабе, оставили одного, и новые брюки, многократно примеренные, оказались и сейчас впору. А сменить на рубашке полковничьи погоны на генеральские – это дело двух минут. Конечно, хотелось бы сразу облачиться в полную генеральскую форму, со всеми регалиями, грудь украсить орденами и медалями, которыми командование Рауха не обидело. Но генеральская форма изготавливается индивидуально, шьется долго, и пока приходилось обходиться своими возможностями.

«Свежий» генерал вышел в штабной коридор, где праздничного настроения, вопреки его ожиданиям, не наблюдалось, и его сразу увели в крыло, занимаемое разведуправлением Ограниченного контингента. Там, в кабинете, тесном от множества людей, большей частью незнакомых, Рауху сразу задали вопрос:

– Докладывайте, товарищ генерал, что там у вас с полковником Омаром происходит?

Тон вопроса не предвещал поздравлений с новым высоким чином и с новой должностью. Раух слегка растерялся, но в руки себя взял быстро, понимая, что он уже перешел черту, когда можно защищаться пассивно. Там, на месте, майор Солоухин уже проводит операцию, исход которой пока предсказать трудно, но которая обязательно даст какой-то результат. Знать бы только, какой…

Пленку с записью допроса полковника Тафиза генерал Раух передал сразу по прибытии в штаб. Должно быть, ее уже прослушали все, кому положено по должности интересоваться подобными событиями. Потому и собралось здесь так много людей, и представители советских войск, и афганцы, как только сейчас заметил Раух.

Он стал докладывать. Начал издалека. С той самой операции, когда по просьбе управления ХАДа провинции спецназ должен был уничтожить караван, в котором, как говорили «хадовцы», едет святой имам Мураки. И в подробностях, поскольку подробности прекрасно знал и сам многократно их переспрашивал у участников, поведал о сопутствующих природных или организованных явлениях. Раух так и сказал – «или организованных», потому что помнил беседу с профессором майором Коноваловым и считал, что собравшиеся здесь в курсе интересов и предположений профессора.

Генерала не перебивали. Только последний телефонный разговор с полковником Омаром многих заинтересовал, и Рауху задали несколько вопросов. Причем, как ему показалось, такие тонкости разговора, как интонации сказанного, принимать всерьез не хотели.