Сергей Самаров - Молчание солдат

Хорошо, что мины в полете «поют», приближаясь к цели, и предупреждают об опасности.

Мина взрывается в самом центре ледника, сотрясая лед и толстый снежный покров, поднимая над ним на большой поверхности легкий слой снежной пыли. И обнажает еще одну трещину – впереди. Как раз там, куда шел командир. Еще бы три шага, только три шага... А у него нет щупа для определения безопасного пути.

А со стороны уже с воем летит новая мина, не позволяя поднять голову и осмотреться...

Аббас первым замечает впереди новый след. Он идет ведущим, сменив на этой трудной работе сильного и выносливого Раундайка, и издали видит почти дорогу – так сильно наст протоптан, так много людей прошло.

– Дукваха! – зовет Аббас самого опытного в маленькой группе человека.

Дуквахе тяжело. При быстрой ходьбе кровь в теле бегает быстрее и заполняет рану. В группе уже кончаются перевязочные пакеты, а Дуквахе нужны все новые и новые тампоны, потому что старые пропитываются кровью очень быстро. И силы он теряет на глазах, вместе с безостановочно текущей кровью. При таких ранениях лежать надо спокойно, не волноваться, чтобы рана засохла и перестала кровоточить. А приходится идти и идти, причем в таком высоком темпе, что не каждому здоровому это может оказаться по силам...

Аббас порой смотрит на эмира с жалостью, но и с уважением. Глаза потускнели, лицо уже не кривится в пугающей улыбке и не обнажает торчащие вперед зубы. Дукваха придерживает раненую руку здоровой рукой. Ему кажется, что так кровь бежит по венам медленнее. И боль так приглушается.

– Дукваха, – повторно, теперь уже громче, зовет Аббас и останавливается, поджидая эмира.

Рядом с молодым командиром останавливаются Раундайк и Николай. Тоже смотрят вперед – след видно хорошо. Подтягивается и Дукваха, но не останавливается, а устремляется к следу, выходя на роль ведущего. Дукваха держится неестественно прямо. Так прямо, как никогда не ходит обычно, а обычно он слегка неуклюже косолапит. Сейчас прямой корпус и непривычность положения заставляют его лучше на ногах держаться. Только около широкого следа эмир останавливается и в раздумье замирает.

– «Волкодавы»... – предполагает Николай.

Что солдаты федералов, что боевики – все носят одинаковую, удобную для войны обувь. И по следу трудно определить, кто здесь прошел. Дукваха с натугой, но не издавая ничего похожего на стон, приседает. Трогает следы пальцем. Точно так же делает Раундайк. И как всегда часто моргает. К его морганию все уже привыкли настолько, что в другом виде журналиста не представляют.

– Похоже, два джамаата прошли, – говорит вдруг не Дукваха, опытный эмир, а именно Раундайк, до этого вообще не воспринимаемый как серьезный боец и тем более как человек, умеющий читать следы.

– Почему так думаешь? – уже Дукваха спрашивает.

– Федералы не так ходят.

– «Летучие мыши» так ходят, – вслух размышляет Дукваха. – Они строй не любят. Если это офицеры, то вполне могут так идти. Никакого строя... Но... Но для «летучих мышей» их слишком много... Может, ОМОН?

– Вот. – Раундайк показывает пальцем. – И здесь тоже... И здесь... По крайней мере, три следа. Это сапоги, а не башмаки. И не солдатские сапоги. Носок узкий. И отпечаток. Подошва странная.

– Арабские сапоги, – подсказывает Аббас. – Я видел такие следы. Арабы, которые не наемники, такие носят. С калошами. К Руслану Ваховичу приезжали...

Дукваха рассматривает долго. Потом поднимается, раздумывая, к другим следам проходит, здесь уже смотрит не наклоняясь – наклон обошелся ему сильным головокружением.

– Да... Федералы минометы с собой не носят. Вот, – показывает он пальцем. – Миномет ставили. Один устал, другому передал. Это свои. Но... Но здесь никого больше не должно быть.

Он вытаскивает карту из-за пазухи. Осторожно вытаскивает, чтобы раненое плечо не потревожить. Аббас помогает эмиру развернуть ее. Смотрят вместе, вчетвером.

– Никого не должно быть, – повторяет Дукваха. – Но есть. А если есть, то на счастье нам, потому что нас, думаю, поджимают, а у нас и отстреливаться нечем... Вперед, надо их догнать!

След отряда, состоящего из двух джамаатов, придает беглецам силу и надежду. И, словно подтверждая право на надежду, из-за дальних гор, из-за хребта, вдоль которого они идут, выходит солнце, обещающее ясный день. Значит, пурга свернула в сторону.

По проторенной дороге, даже не по тропинке, идти несравненно легче, чем по снежной целине, и это даже при том, что дорога начинает становиться заметно круче. Но направление пути определяется легко – два случайно попавших сюда джамаата идут, несомненно, в сторону лагеря Руслана Ваховича Имамова. Да туда, если прикинуть, все местные дороги сейчас ведут. И дороги эти проложены за последние несколько лет. Раньше только пастухи со своим скотом посещали такие далекие горы, теперь же здесь стабильно пролегают пути уходящих на зимний отдых боевиков и преследующих их федералов.

– Внимание! Нас заметили, – предупреждает Раундайк. Он опять оказывается хорошим разведчиком.

– С чего ты взял? – спрашивает Дукваха. Голос эмира стал совсем хриплым и плохо узнаваемым. Силы, должно быть, его уже покинули, но осталась воля, которая и переставляет непослушные ноги.

– Блеснуло что-то на том перевале... Там засада...

– Может, бинокль? – предполагает Николай.

– Мы на солнце идем, – укоризненно говорит Аббас. Как бинокль может блеснуть, если на нас смотрят с той стороны?

– Какая-нибудь железка. Пряжка... Нож... – предполагает Раундайк. – Они поставили на перевале засаду. Ждут. Поторопимся...

Но прибавить скорость трудно. Дукваха еле ноги переставляет и голову почти не поднимает. Тем не менее через десять минут беглецы добираются до небольшого перевала, который им никак не миновать.

– Стоять! – звучит команда. – Оружие в снег...

Из-за камней выходят шестеро боевиков.

– Ха-ха! Я этих парней, кажется, знаю, – говорит один. – По крайней мере, двоих... Вот уж хорошая, очень хорошая встреча. И кстати. Попутчики подвернулись... Оружие в снег, вам сказано! И не суетиться под клиентом.

Для наглядности следует удар прикладом по рукам Раундайку, который запутался в ремне своей винтовки.

Уж чего-чего, а такой неприветливой встречи среди своих четверо беглецов никак не ожидали. Аббас держит голову гордо и в негодовании поднятой, Дукваха совсем опускает свою. И даже стоит еле-еле. Немудрено с таким ранением... Как только он сумел пройти в высоком темпе довольно приличное расстояние – остается лишь удивляться. Но здесь его хотя бы перевязывают по всем правилам. Среди бойцов джамаатов оказывается врач-араб.

У пленных отбирают оружие, несмотря на то, что патронов у них нет, и даже ножи забирают. Сажают в середину бивуака. Часового, правда, не выставляют. Но куда здесь сбежишь? Сами сказали, что узнали, но тогда почему такая враждебность? Аббас совсем не понимает ситуацию. Но терпеливо ждет прояснения.