Сергей Самаров - Опасность предельного уровня

Во дворе рядом с крыльцом стоял Алан. Смотрел на Джабраила внимательно и помахивал лохматым хвостом. Джабраил положил руку на широкий лоб собаки и двинулся в глубину сада. Он сам не осознавал, что идет на зов. Он уверен был, что вышел просто воздухом подышать перед сном. Но шел целенаправленно и без остановки.

Задвижка в калитке не имела замка, хотя и имела петлю для замка. Но зачем замок, если задвижка закрывается с этой стороны... Стараясь не издать ни звука, Джабраил отодвинул засов и сразу, не сомневаясь, шагнул в собственный сад. Калитку за собой закрыл плотно, чтобы не вышел Алан.

Вот дорожка, по которой ходил столько раз. Выложенная фигурной тротуарной плиткой. Дорожка не напрямую ведет к дому, а огибает его по кругу. Сделав по дорожке несколько шагов и умиляясь этому, Джабраил все же пошел напрямую. И приблизился к двухэтажному дому, не имеющему ни одного стекла в окнах. Те стекла, что не были разбиты, оказались просто вынутыми из рам и унесенными кем-то, кто имел потребность в стекле. Это даже не возмущало. Задняя дверь тоже перестала быть дверью. Даже наполовину перестала, потому что верхняя половина была выломана, а нижняя уже не могла самостоятельно роль двери выполнить.

Джабраил шагнул за порог, все так же слыша в ушах стонущую музыку. Пол первого этажа был завален кирпичом. На кухню, памятуя рассказ Ахмата, даже заходить не захотелось. И он сразу пошел на второй этаж, сразу к своей большой угловой комнате, где когда-то стоял рояль, неизвестно кем и куда вывезенный.

Шум машины на улице только на секунду врезался в болезненный музыкальный фон, но вплелся в него почти органично. Потом так же органично Джабраил прослушал и шум более серьезного двигателя, и по звуку догадался, что по улице едет патрульный БТР. И, не отвлекаясь от музыки, похвалил себя, что не взял фонарь, потому что патрульные могли заметить свет фонаря в развалинах, и это не осталось бы без внимания.

Машины прошли, а без фонаря Джабраил все же споткнулся. Это как-то вывело его из состояния прослушивания музыки дома и заставило насторожиться. И не зря, потому что почти сразу после звука, который он сам издал, Джабраил услышал другой звук, который определил безошибочно – кто-то опустил предохранитель на автомате.

Это уже была прямая угроза, сразу сделавшая из музыканта воина. Джабраил был хорошим воином, и он даже подумать ничего не успел, как пистолет переселился из-за ремня на спине в руку и подготовился к стрельбе как бы сам по себе, без того, чтобы человек подумал об этом.

Теперь каждый шаг – это шаг к спасению, если он будет неслышимым. Так осторожно и передвигался Джабраил к окну. В доме-развалинах темно. Его силуэт высветиться не может, и потому осторожно выглядывать можно без опасения. Но сад луной освещается хорошо. И Джабраил сразу увидел прижавшиеся к забору три человеческие фигуры. Они, несомненно, слышали звук из дома. Поняли или не поняли, что там кто-то есть? Но – насторожились. Ждали чего-то, может быть, повторения звука.

Так в напряжении прошло почти пять минут. Люди у забора тихо переговаривались, спрашивая друг друга, что им делать. Но ждать долго они тоже не хотели и стали осторожно выдвигаться в сторону сада. Не в сторону дома, а в сторону сада, к забору с домом Ахмата Хамкоева, к тому забору, где Джабраил оставил калитку закрытой.

За калитку они не пройдут. Там сидит грозный сторож Алан, который собьет чужаков с ног раньше, чем они успеют выстрелить. Но выстрелить они все же успеют. Алана жалко. Он старый и верный пес, который никакого противника не испугается. И потому будет обречен...

Не слишком думая о себе, о том, что автоматные очереди могут быть направлены и в окно, из которого раздастся выстрел, Джабраил поднял пистолет. Он почти не целился, потому что умел стрелять быстро. И нажал на спусковой крючок.

Один из людей упал, двое других бросились в сторону кустов, дав несколько коротких неприцельных очередей неизвестно куда. Джабраил еще дважды выстрелил, тоже видя только шевеление кустов, и только после этого заметил, как молниеносно перелетели через разваленный забор две фигуры.

Теперь вниз... Алан лает, зовет. В доме Ахмата свет не зажегся, но шум послышался. Ахмат, похоже, вооружился и спешил на зов Алана. Но около убитого, застывшего в неестественной позе, Джабраил оказался раньше.

– Кто здесь? – из-за калитки раздался голос Ахмата.

– Это я... Иди сюда...

Ахмат появился в проеме с автоматом в руках. Дышал тяжело, испуганно. Он вообще-то трусом никогда не был. Хотя и отвагой не блистал. Но за себя и за своих близких стоять всегда готов насмерть.

– Не знаешь, кто это?

Ахмат включил фонарь и вместе с рычащим Аланом склонился над телом, вглядываясь в лицо. Долго смотрел. Предсмертный оскал, конечно, лицо изменил. Но Ахмат узнал его, понял Джабраил, когда ментовский капитан выпрямился.

– Это Али Паленый. Верный пес Юрки Шкурника.

– Сдается мне, ты станешь сразу подполковником, – усмехнулся Джабраил. – Звони в горотдел. Три человека из банды Юрки Шкурника пытались отомстить тебе за то, что ты сделал сегодня. Одного ты убил, двое сбежали...

Обеспокоенный до этого Ахмат просиял, понимая, какую помощь оказал ему Джабраил. А Алан все лаял, не останавливаясь. В одну, в другую сторону, словно сопровождал своим голосом убежавших...

Термин «сбежали» не слишком подходил для того состояния, в котором находился Юрка Шкурник. Даже то, что он сильнее обычного косил глазом, вовсе не говорило об испуге. Шкурника можно было обвинить в чем угодно – в коварстве, в бесчестности, в жестокости, в предвзятости и жадности, но трусом он никогда не был. Шкурник просто отступил, и все. Но отступление происходило достаточно быстро, поэтому Джабраилу, не выставившему себя на всеобщее обозрение, следовательно, не давшему возможность в себя стрелять, обманчиво показалось, что это было простое бегство.

Опыт боевых действий у Юрки Шкурника был большой, и этот опыт не позволял предполагать, что он встретился со случайностью. Случайности, конечно же, как и везде в жизни, встречаются и на войне, и даже не слишком редко. Однако же гораздо чаще такие внешние случайности бывают хорошо продуманными и организованными. И потому Табибу сначала показалось, что он попал в организованную засаду. В этом случае отступление, организованное, а не паническое, должно происходить как можно быстрее и без потери внимания к окружающему.

Не потерял хладнокровия и Беслан, при перебежках умело контролируя территорию вокруг стволом своего автомата. Вправо – влево... И указательный палец на спусковом крючке каждый миг готов судорожно сжаться. При этом оба помнили, что совсем недавно проехал милицейский «уазик» и следом за ним БТР. Проехали, конечно, уже и далеко, но они могут вернуться, если в машинах услышали выстрелы. А услышать могли, особенно в «уазике», у которого двигатель не так сильно шумит, как у БТР. Но не в них, как посчитал Табиб, вся опасность. Если ставят засаду, засада сама по себе предполагает перекрытие путей отхода. Впрочем, когда новых выстрелов не раздалось, Шкурник уже не мог так уверенно думать, что попал в засаду. Но опять же на случайность он не полагался. Если это была не засада, то это был сторожевой пост. Джабраил достаточно опытен и дорожит собственной безопасностью. И пост этот он выставил не от другого полевого командира, потому что не мог предположить, что Табиб пожелает навестить его в доме Ахмата, а просто на всякий случай, чтобы защитить себя от возможной проверки со стороны федералов. Если дело обстоит так, то нечего опасаться погони. А погони, кажется, не было... Хотя сразу проверить это невозможно.