Сергей Самаров - Прирожденный воин

Виталий заходит в зал. Днём никого в казино не смутит камуфлированный костюм под курткой. Днём здесь даже верхнюю одежду не снимают. В зале только игровые автоматы. Рулетки и столы, покрытые зелёным сукном в другом зале, где сейчас пусто. В этом автоматы стоят в четыре ряда – ряд у окон, ряд у стенки и два ряда, один вплотную к другому, по центру. Здесь не слишком светло. Это делается специально, понимает Виталий, чтобы радостное мигание разноцветных огней было заметнее. Впечатляет.

Анатолия Ракчеева он замечает сразу. Тот сидит в середине зала, увлечён игрой и совершенно не интересуется двумя крутоплечими парнями, занявшими места в нескольких метрах от него. Значит, хорошая у стукача выдержка, чего нельзя было предположить после торопливого сообщения, переданного им по телефону. Тогда показалось, что он напуган...

Пулат присматривается долго, словно выбирает место для себя. Потом идёт прямо к Ракчееву. Идёт мимо первого из крутоплечих. Одна рука в кармане, а второй беспечно размахивает. Что поделаешь, если привычка у человека такая, сильно рукой при движении размахивать. Правда, Виталий свои привычки часто меняет, но сейчас менять не хочет. Сейчас ему нравится размахивать. И он даже не смущается, что одного из игроков задевает за локоть, слегка касается того места девушки, на котором она сидит, а первого крутоплечего нечаянно трогает кончиками пальцев. В момент касания кончики пальцев предельно напряжены и приобретают твёрдость стали, а сама рука расслаблена, словно плетка. И в итоге получается очень короткий и хлёсткий удар плёткой, в кончик которой металл вплетён. И не касательный случайный удар куда придётся, а целенаправленный по печени. Со спины печень пробивается даже лучше, чем спереди, если ударишь точно. Что поделаешь, если у «качков» головы тяжёлые и Виталий не хочет разбивать себе кулаки и ноги раньше времени.

Крутоплечий без звука валится с высокого табурета. Пулат останавливается возле него, пройдя всего шаг, и с любопытством рассматривает, словно не понимая, что произошло. Второй крутоплечий реагирует не сразу, но всё же подходит.

– Что с ним? – спрашивает грозно.

– Упал... – удивлённо сообщает Пулат. Бывает же, дети падают. Почему же взрослому не вспомнить детство.

Второй крутоплечий склоняется над первым. Тормошит того. Рука-плётка теперь взлетает стремительно вверх и коротко бьёт с оттяжкой в печень и второму. Со стороны может показаться, что Пулат пылинки стряхнул. Он не рассматривает, что будет дальше. Ему даже не интересно, раздавит ли второй своим центнером с избытком первого, имеющего такой же вес. Он поворачивается к Ракчееву.

– Толик, нам пора... – говорит спокойным бытовым голосом.

Тот удивлённо оборачивается через плечо.

– Я от Басаргина...

– А-а... – разочарованно говорит Ракчеев. – Только игра пошла... Пять тыщ выиграл... С тремястами рублями пришёл и пять тыщ выиграл... Представляешь?..

– Ага-а... Пора... – Виталий спокоен и внешне нетороплив.

– Сейчас, ещё разок сыграю...

Слабое у Ракчеева горло. Азарт вцепился в него, а он и вырваться не может...

– Сейчас эти вот в сознание придут... Это твои друзья... – показывает Виталий за спину.

Ракчеев, наконец, соображает, что в проходе кто-то лежит, всё вспоминает, соскакивает с табурета и засовывает в карманы пятирублёвые монетки. Монетки гремят. Карманы оттягивают полы так, словно в них гири. С таким весом не побегаешь.

– Обменяй... – кивает Виталий на кассу. – Я пока этих друзей покараулю.

Ракчеев спешит к кассе. Виталий смотрит, как начинают шевелиться крутоплечие. И даёт каждому дополнительно по пинку всё в ту же разнесчастную печень. И не забывает при этом удивиться, что сидящие за автоматами не смотрят в их сторону и не изъявляют желания подойти полюбопытствовать. Сам он не игрок и не знаком с такой ныне популярной болезнью, как игромания...

Ракчеев, наконец-то, справился с задачей, вытащил из карманов все пятаки и получил бумажный эквивалент. Он, сияя сухощавой физиономией, ждёт Пулата у дверей. Виталий ещё раз оглядывает свои невинные жертвы и выходит вместе с Толиком в фойе. Там останавливается.

– Их ещё шесть человек осталось...

– А эти? – наконец-то доходит положение вещей до несообразительного игрока. И он кивает в сторону зала. – Кто их?..

– Споткнулись... – говорит Пулат. – Это бывает... Слушай внимательно. Сейчас выходим. Тебя попытаются задержать. Я ввяжусь в драку, а ты побежишь к арке. Знаешь, где арка?

– Знаю.

– Ага... Вот и побежишь. За тобой пара-тройка увяжется. Но они тяжёлые... Сразу не догонят... Там, в арке, тебя ждёт Ангелов. Алексей Ангелов... Запомнил?

– Алексей Ангелов...

– Похож на кавказца, но он не кавказец, а всего-то наполовину болгарин. Красивый такой мужчина. Он тебя прикроет. С ним поедешь на «Гранд Чероки». Вот документы на машину Басаргина, вот ключи. Отдай Ангелу. Ангелову то есть.

Виталий протягивает перечисленное Ракчееву. Тот сует в карман, а смотреть старается сквозь стеклянные входные двери на улицу. Туда, где опасность.

– Пойдем. В драку не встревай.

– А ты? – спрашивает Ракчеев, глядя на Виталия сверху вниз. В глазах откровенное недоверие.

– А я буду свое дело делать... Вперёд!

Проханов первым замечает дым за склоном горы, по которому тропа ведёт уставшую группу. Может быть, и проводник этот дым давно заметил, но он идёт впереди и при всей своей говорливости сейчас ничего не говорит – дыхание бережёт.

– У-фу-фу... Мы на подходе... – на облегчённом выдохе сообщает Георгий коллегам по несчастью.

Это сообщение добавляет сил всем. Даже два иорданца, идущие замыкающими, реагируют на слова, смотрят вперёд, понимают, о чём речь, и идут быстрее и веселее. Будто запах жилья коснулся их издалека и потянул к себе, словно магнит.

Первыми их встречают часовые. Откуда-то из сугроба вдруг выступает впереди фигура, обменивается двумя словами с проводником и тут же исчезает, словно входит в склон горы, на манер привидения, для которого материальных преград не существует. Только проходя рядом, Георгий различает сложенную из снежных кирпичей округлую будку с амбразурами в две стороны и входом сбоку. Почти эскимосское иглу... Из амбразур торчат автоматные стволы. Значит, часовых двое.

Тропа ведёт дальше – утоптанная и удобная после хождения по снежной целине, словно асфальтированная дорожка в городском парке. Лагерь открывается внезапно. Его совсем не видно издалека, если не считать тоненькой струйки дыма. Землянки тоже засыпаны снегом и обложены по сторонам снежными же кирпичами для утепления. Самое интересное, что в округе не видно места, откуда эти снежные кирпичи вырезались. Должно быть, их приносили издалека, чтобы не портить маскировку лагеря.