Сергей Самаров - Проверено: мин нет!

– Откуда ты, змей, выполз? – спросил Рукавишников.

– Как и положено гадам… – засмеялся «Трёшкин». – Старался быть незамеченным… Там во дворе какая-то бабка стоит, сына-абрека, наверное, с большой войны ждёт, руку к глазам прикладывает… Но ждёт не с дороги, а со стороны… Старались, чтобы она не увидела… Под носом у неё кустами пробрались, потом под каменным заборчиком, потом под холмиком и нечаянно у тебя оказались… Петлю в сто метров сделали…

– Ползуны, матерь вашу… – одобрительно сказал Рукавишников. – «Пушкин», «Калач», я с вами «Пушкаря» оставляю, чтоб не таскался с тяжёлым пулемётом… «Пушкин» и «Пушкарь» рядом хорошо смотрятся… Не обижайте его… Мы сначала нору навестим…

Старший лейтенант Лукоморьев был занят перевязыванием многочисленных мелких ранений одного из пленных. Второго уже закончил перевязывать старший лейтенант Прокрустов.

– Валяй… – не совсем по-уставному согласился Лукоморьев.

– Пусть «Пушкин» на моей позиции вздремнёт… Объясните, откуда ждать нашествия орды…

Рукавишников ткнул пальцем в своё наспех оборудованное место, старший прапорщик Киршин кивнул, а капитан осмотрелся вокруг, убедился, что опасность нигде не подстерегает, и первым спустился к кустам. Трегубенков и Бахвалов последовали за ним без слов.

– Сразу ориентир определите… – Рукавишников показал пальцем. – Седловина двуглавой горы. Двигаться прямо на неё. Я проверял – в тридцати метрах в стороне уже не туда попадёшь… Так что заходить только отсюда, и посматривайте, чтобы в седловине был каменный язык виден. Вон он – стрелкой. Конец стрелки показывает направление. С другого места зайдёте, стрелка вас не туда уведёт…

Шли, наклонив головы, чтобы не светиться над кустами.

– Ещё одна маленькая, мать вашу, просьба… Слышали, что три человека ушли погулять в сторону?

– Слышали, как ты их напугал… – ответил «Славич».

– Потому попрошу соблюдать тишину и каждого быть предельно внимательным. Предположительно, троица двинулась с нами в одном направлении, и, хотя идёт без ориентира, она хорошо знает местность. Всегда можем лбами столкнуться… Как бы шишку не насадить…

Уже с середины пути Рукавишников вызвал капитана Сидоренкова.

– «Рюкзак», как обстановка?

– Тишина…

– Что, никого не подстрелил? – удивился единственный в капитанской компании старший лейтенант.

– С тебя счёт и открою, если так топать будешь… Издалека слышу…

– Врёшь… – не согласился Бахвалов. – Это ты своего капитана слышишь. У Рукавишникова обувь сорок восьмого размера…

– Сорок четвёртого… – поправил Рукавишников.

– Невелика разница… А твой капитан Сидоренков храпит так, что всё село слышит.

– Это я специально для тёщи учился, когда она в гости приезжала… – согласился Сидоренков. – Научился…

В действительности никто никаких шагов не слышал, иначе, как в наушник, а уж храпящему в спецназе вообще делать нечего. Но подобная шутливая перебранка стала привычным явлением – нервы успокаивает…

– Вот и пришли… – Рукавишников показал на люк.

– Заминировано? – поинтересовался Трегубенков.

– Внизу дверь – заминирован порог и первая ступенька внутреннего крылечка. Если шардарахнет, мало не покажется. Бетонные стены – замкнутое пространство…

– Пленники?… – связаны, привязаны к нарам. Выносить их лучше через ступеньку и порог… Мало ли…

Трегубенков первым полез в люк. И только успела скрыться его голова, как в наушниках раздался голос Сидоренкова.

– Внимание… Кто-то идёт… Второй раз звук слышу…

Рукавишников и Бахвалов сразу пропали из поля зрения. Только что, казалось, стояли, нагнувшись над люком, и вдруг не стало их. Только капитан Сидоренков заметил, как быстро оба его товарища сумели найти для себя укрытие.

– «Трёшкин», не высовывайся… – предупредил Сидоренков.

– Где? – спросил Рукавишников.

– С моей стороны идут… Из-за спины…

– Кто оттуда идти может? – не понял Бахвалов. – Идти могут со стороны села…

– Значит, и с дороги есть какой-то ориентир… В конце концов могут по абрису от определённой точки, от какого-то камня… Тише, не мешайте слушать…

Тишина необходима была всем, потому что слушать умели все трое, оставшиеся наверху. И они услышали.

– Не меньше, чем двое… – сказал Бахвалов.

– Больше… – поправил Бахвалов. – Четверо… Я четверых услышал…

– Я только троих… Один споткнулся… – заметил Рукавишников.

– Нет, никто не спотыкался, – стоял на своём Сидоренков. – Это был шаг четвёртого. Камушки подошвой сдвинул. Подошва, должно быть, с протектором, как у колёсного трактора… Идут, кстати, очень осторожно…

– Готовимся… – распорядился Рукавишников.

– А я? – обиженно спросил из люка капитан Трегубенков.

– Сиди… Лучше сиди там…

Рукавишников с Бахваловым переместились ближе к Сидоренкову, чтобы иметь возможность создать плотную заградительную линию сразу из трех автоматов. Очень помог бы в этом случае пулемёт старшего прапорщика Киршина, но пулемёт остался в засаде вместе со старшим прапорщиком.

– Стрелять начнём с уровня штыковой атаки… – сказал Рукавишников. – Подпускаем вплотную, чтобы в глаза заглянуть…

– Мне скажете, когда выскочить можно… – Трегубенкову не терпелось принять участие в схватке, но выбираться пока было опасно: люк находится чуть выше уровня местных предметов, и выбирающегося человека легко заметить со стороны.

– Тебя выстрелы предупредят… Не подставляйся только…

И в этот момент в колодце раздался мощный взрыв, который заставил вздрогнуть землю по всей округе. Наверное, даже в селе взрыв в люке не показался взрывом гранаты…

– «Таганай», что там у тебя случилось?… «Таганай»… Я – «Голован»…

Голос командира выражал беспокойство, и он вызывал товарища уже в течение минуты без перерыва. «Таганай» опять не отзывался, и Голованов подумывал над тем, чтобы снова подняться на чердак и оттуда повторить вызов, и даже уже повернулся в сторону дома, но шагнуть не успел.

– Он тебя не слышит… – отозвался старший лейтенант Лукоморьев. – Там, похоже, что-то случилось… Кажется, взрыв в «норе». Там были заминированы порог внутренней двери и первая ступень внутреннего крыльца.

– Наши где? – спросил майор. – В нору спустились?

– Надо выяснить… Они переговаривались… Видели посторонних… Кажется, кто-то уже был в норе… Точно не знаю… Сейчас я сменю позицию, чтобы их слышать… Я специально поднялся для связи с тобой… Предупредить… Пропаду из эфира на тридцать секунд…

Тридцать секунд, казалось, длились для майора Голованова, как несколько часов…

– «Пушкин»… «Пушкин»… – наконец, не выдержал он.