Сергей Самаров - Специальный рейд

– У них там запарка, – попытался Андрей оправдать бывшую свою службу. – Наверняка держат несколько групп в боевой готовности. И уже совершали пару-тройку выездов, когда на улицах видели подозрительного вида женщин кавказской национальности. С нас, если что случится, и не спросят. А с них голову снимут.

– В таких случаях голову не снимают даже по недоразумению. Даже если есть сведения о готовящихся терактах, предотвратить их чрезвычайно сложно. Не мне вас учить...

– Я закончил... – сообщил Доктор. – Теперь обязательно кто-то должен сидеть на контроле за компьютером. Я надеюсь, что прослушка что-то даст.

– Доктор, проверь квартиру Косаченко. Поговори с соседями...

– Я хотел бы продолжить блуждание в дебрях милицейских сетей. Здесь от меня больше пользы, а около Косаченко будет больше пользы от Тобако, поскольку у Андрея лицо поприятнее, и он внушает больше доверия, особенно бабушкам, гуляющим с внуками. И ему проще, поскольку я на этот раз в Москве без колес...

В течение следующего часа неожиданно посыпались звонки на «сотовик» к Басаргину. Начали активно работать его осведомители и штатные «сексоты» ФСБ, услугами которых он не постеснялся воспользоваться. Первым позвонил врач, который утром получил солидный аванс.

– Александр Игоревич?

– Да. Слушаю вас.

– Ко мне только что приводили пациента. Я вынужден был отправить его в «Склиф». По моему мнению, у него черепно-мозговая травма, и достаточно серьезная. Говорит, четыре дня назад его ударили трубой по голове. Постоянная тошнота, головокружение, высокая температура. Дважды сегодня терял сознание. Больной ехать в «Склиф» не пожелал. Потребовали от меня провести лечение. Я сказал, что возможна сильная гематома мозга, следовательно, нужна сложнейшая операция, провести которую я не могу. Там нужен нейрохирург. Помимо сотрясения мозга у него может быть еще целая куча всяких травм. Как-то: прострел в лобовую кость, возможна трещина лобовой кости, судя по очагам боли. Можно предположить растечение мозговой жидкости. Если он не поедет в больницу, он не протянет и пару дней.

– Ваше мнение? Он поедет?

– Мне показалось, нет. Мне подумалось даже, что сопровождающие его просто пристрелят. Хотя...

– Это парни такого уровня?

– Да. Это откровенные бандиты, с которыми я сам не пожелал бы в темноте встретиться и другим бы не посоветовал.

– Спасибо. Адрес проживания пациента вы, естественно, не знаете?

– Нет. Такие люди не сообщают адрес.

– Это все?

– Нет. Эти люди, сопровождающие больного, не присутствовали при допросе Гали Барджоева там, в подвале ночного клуба. Но они спросили меня, не распустил ли я язык...

– То есть?

– Я тоже удивился. Спросил, о чем они говорят? Оказывается, пропали Хасан Степанов и Завгат. Я сказал, что они не были моими пациентами. Вы случайно не вышли на этих людей?

– Нет. Мы до них не добрались.

– Значит, добрался Ахмат... Он очень ими интересовался... У меня все.

– Звоните.

Александр только успел передвинуть Доктору листок с фамилиями пропавших чеченцев и попросить его проверить имена по милицейским сводкам, как раздался следующий звонок.

– Слушаю.

– Александр Игоревич, привет. Это Коля Копыта. По вашим делам...

Мелкий воришка и хулиган, мечтавший всю жизнь попасть на «зону» и стать авторитетным вором, но ни разу не получивший больше чем административное наказание, то есть от десяти до тридцати суток работ по благоустройству города, сам когда-то по-соседски предложил свои услуги подполковнику Елкину. Если его не брали в уголовную среду, он хотя бы таким образом осуществил свою мечту и прикоснулся к тайной деятельности, имея к этому необоримую склонность.

– Да-да, Николай...

– Сегодня в кафе на Веерной улице чеченцы проводили «стрелку» с цыганами. По поводу акций какого-то завода. На «понял» друг друга брали... Мне подружка-официантка только что рассказала. Дело чуть до стрельбы не дошло. Расстались врагами. Цыгане требовали решить вопрос на какой-то сходке, официантка не поняла, о чем речь. Чеченцы не хотели. Они хотели нахрапом хапнуть.

– Спасибо. Это все?

– Пока все.

– Я жду новых звонков. Действуй.

Басаргин так и настраивал «сексотов» – сообщать все, что касается чеченцев и выходит за рамки обыденности. Любой факт может иметь, а может и не иметь отношения к делу. Этот внешне отношения не имеет, но какой-то стороной может и коснуться терроризма. Пока сообщение отложилось только в памяти и на листе бумаги, переложенной в общую тонкую пока стопочку.

Тут же последовал еще один звонок.

– Александр Игоревич, это Анастасов. Сегодня у чеченцев в нашем поселке свадьба.

Этот «сексот», оптовый торговец собственноручно выращенными на участке и в оранжерее цветами, активно работал еще с советских времен. Тогда ему за работу прощали статью за спекуляцию. Сейчас такой статьи нет, но Анастасов работает уже по привычке. Необходимость «стучать» прочно въелась в его кровь и заставляет быть общительным и любопытным со всеми встречными, начиная от пассажиров в метро и в автобусе, кончая ближайшими и дальними соседями.

– Гостей много?

– Говорят, больше сотни. Меня тоже пригласили. И оптом берут цветы.

– И жених, и невеста – чеченцы?

– Да. Он – красавец, она – только ворон с таким лицом пугать... Но, говорят, очень богатая.

– Гости с родины приехали?

– Много родственников. Мне так сказали. Добирались автобусом от Чечни. Ругались на посты федералов. Через каждый километр, говорят, автобус с собаками проверяли. Наркоту искали. И ничего не нашли.

– От меня поздравлять молодых не надо. Сообщи на всякий случай адрес.

Новый листок лег в стопку.

– Александр Игоревич, это Каргополов.

Каргополов человек душевный, готов каждого выслушать, дать совет и поддержать разговор на любую тему. Сейчас он на пенсии, гадает на картах Таро и имеет обширную домашнюю клиентуру, которую по-прежнему с удовольствием выслушивает. Люди считают его отдушиной, в которую можно выпускать пар из мешка своих бед, и не подозревают, что отдушина имеет прямой выход в управление ФСБ.

– Слушаю.

– Сегодня утром совершенно неожиданно для администрации детского дома в Бескудниково приехали чеченцы из какой-то благотворительной организации и привезли в подарок пять компьютеров для детей. Хорошие современные компьютеры, стоящие немалых денег.

– Что там за детский дом?

– Самый обыкновенный. Ничем не примечательный. Культурный, чистый. Может быть, директор необычный – человек хороший...

– А в остальных детских домах, по вашему мнению, директора...

– Сами понимаете... А этот, говорят, молодой и толковый, и сразу, как пришел, половину персонала столовой разогнал за воровство продуктов. Потом половину состава воспитателей поменял. И какие-то новые экспериментальные программы воспитания внедряет. Ввел должность психотерапевта, который с детьми работает больше, чем воспитатели. Платит ему, говорят, чуть не тройную ставку. Тот тоже эксперименты какие-то ставит. Над диссертацией работает. А директор все больше разворачивается. Спонсоров постоянно ищет. И, самое странное, находит. Деньги на счету детского дома – это вообще по нынешним временам нонсенс.