Сергей Самаров - Стрельба в невидимку

С помощью пружины на входной двери райотдела милиции можно живого мамонта в космос запустить. Без проблем и согласований с соседней страной, где космодром «Байконур» расположен. Дверь стеклянная, но само стекло не зря называется «иней» – сквозь него и в бинокль с прибором ночного видения ничего не видно. Дежурный капитан готовился к рапорту, чесал утреннюю щетину на подбородке и, водя пальцем по строчкам, перечитывал уже готовую сводку перед тем, как передать ее дежурному по городу. Капитан вчера поругался с женой, уходил из дома второпях, хлопнув дверью, забыл взять очки и потому держал лист далеко от себя – дальнозоркость хренова с возрастом пришла. Это мешало вникнуть в суть, и приходилось излишне напрягаться. И он не сразу заметил за стеклом двери тень. Но звук – словно кошка скребется – услышал и поднял глаза. Кто-то пытался дверь открыть, но это не удавалось. Тень, похоже, подумала, что милиция на ночь закрывалась от воров, и стала терпеливо ждать непонятно чего.

Капитан толкнул ногой задремавшего сержанта-помощника. Тот даже не пошевелился. В утренние часы, известное дело, сон самый сладкий. Капитан толкнул посильнее и позлее. Ему самому невыносимо хотелось спать, и чувство зависти придало менту энергичности.

– Посмотри, кто там за дверью?

– Ба-ба… – членораздельно сказал, приоткрыв один глаз, сержант.

– Откуда знаешь?

– Приснилась, говорю, та-акая баба!.. – Сержант встал, громко зевнул, открыл второй глаз и вышел из дежурки, покачивая широченными, как ротный оружейный шкаф, плечами.

Он открыл дверь изнутри и выглянул.

– Я же говорю – баба. Заходи, чего, дура, мерзнешь…

С утра на улице было и в самом деле сыровато и холодновато. Сержант даже сквозь полудрему это тоскливо почувствовал.

Вид молодой женщины привлек внимание сразу. И капитан по этому виду понял, что районную сводку придется дополнять. Длинная куртка распахнута. Под курткой только легкая майка и джинсы. На голову накинут шарф, но он криво съехал на плечи. Под глазами отеки то ли ото сна, то ли от слез. Тушь с ресниц размазана по острым скулам. Блуждающий взгляд не все понимает. Одна рука в кармане, вторая нервно дергает ползунок на замке-»молнии», того и гляди оторвет.

Она подошла к стеклу дежурки, минуту смотрела сквозь ограждение из органического стекла, потом наклонилась к просверленным отверстиям – своего рода переговорное устройство, которое никогда не ломается в отличие от других переговорных устройств. Но ничего произнести не могла долго.

Капитан устало откинулся на спинку кресла. Он давно отвык на своей службе от сочувствия – слишком это много отнимало душевных сил – и потому спросил холодно, по-деловому:

– Ну-ну, что с тобой случилось?…

– Я… Я… – губы дрожали.

– Что «ты»?…

– Я мужа убила…

И женщина достала из кармана пистолет, показывая.

Сержант, который не успел еще вернуться к себе за ограждение и продолжить просмотр душу и еще что-то будоражащих снов, проявил завидную реакцию: бросился на женщину, тренированным ударом выбил пистолет из слабой руки, а саму руку мастерски завернул за спину, отчего женщина согнулась и чуть не упала. Но сопротивляться и даже стонать от боли не стала – словно ничего не почувствовала. Более того, капитан заметил, что у женщины даже взгляд не изменился – и не ушло все такое же отсутствующее выражение лица, словно во сне она находится.

Капитан понял без подсказок – наркоманка. Судя по состоянию, вот-вот начнется ломка. А это, знал капитан, снова потребует от него каких-то действий.

– Отпусти ее, – скомандовал он. – Поднимай «тревожную группу», пусть проверят.

– А что тут проверять? – удивился сержант, отпуская женщину и поднимая с пола двумя пальцами – чтобы отпечатков лишних не оставить – пистолет. – Сама же сказала…

– Ты что, не видишь, в каком она состоянии… Наркота… Наркоману что угодно привидеться может. Пусть сгоняют. А то приедут, а «мертвый» муж им дверь откроет. Нас же на смех поднимут. В любом случае, убийство – этим пусть горотдел занимается. Нам, сам понимать должен, крупнее семейных скандалов ничего не надо… – он потянулся и сам нажал кнопку вызова «тревожной группы». – Подъем, братва! На выезд!

Капитану очень нравилось называть ребят из «тревожной группы» «братвой». Да он к тому же и лучше других знал, как много правды в этом…

– Свиридов… – обратился капитан к дежурному следователю. – Если там все ясно, может, в город дело и не передавать? Посмотри, сориентируйся… Убийство, раскрытое по горячим следам. Нам только плюс будет…

– Посмотрим… – сурово сказал Свиридов и положил в карман колоду игральных карт, которую почему-то держал в руке.

«Тревожная группа» за ночь выезжала только дважды. В остальное время парни играли в «храпа». Свиридов умудрился проиграть четверть вчера только полученной зарплаты и потому был зол на тещу, которой сильно задолжал.

Скучно на работе бывает не только иногда трезвым сторожам на пустых складах простаивающих предприятий, но и частным сыщикам. Могу говорить об этом откровенно и обоснованно, не опасаясь, что другие частные сыщики подадут на меня в суд за клевету.

Я сидел и, естественно, скучал у себя в кабинете, перекладывая на столе с места на место бумаги, в которых надобность уже отпала по причине неплатежеспособности недавнего моего клиента – если на человека объявлен всероссийский розыск, то ему, понятное дело, трудно бывает заплатить. Без стука и даже без скрипа открылась дверь, и вошел Лева Иванов, отставной ментовский подполковник, а ныне мой уважаемый шеф и директор частного детективного агентства «Аргус».

– Серега, насколько я понимаю, отставному майору спецназа ГРУ положено знать если не все, то много такого, что простым смертным может не понадобиться в жизни… – он уселся в кресло для клиентов и сразу стал ниже ростом и совсем не похожим на начальника.

– Предположим… – ответил я настороженно, ожидая худшего продолжения.

– У меня вот, понимаешь, возникли проблемы дома. Внучке принесли ежа – подарили, чтоб им самим, этим дарителям, ежовой щетиной поизрасти… А он не хочет ничего есть и вообще из-под кровати не выбирается. Только ночью чуть-чуть протопчется по комнате и назад. Даже молоко не пьет. Может, болеет?

Вопрос, надо сказать, достойный моей нынешней должности! Но и честь мундира отставного спецназовца поддержать хочется.

– А это еж или ежиха? – хитро спросил я в соответствии с этим скромным желанием.

– А кто ж их разберет? – озадачился Лева и стал чем-то отдаленно похож на роденовского «Мыслителя».