Александр Тамоников - Афганский гладиатор

– Это все?

Шестаков заулыбался:

– Не-а! Самое приятное оставил на третье.

– Так говори, не тяни кота за яйца!

– В дивизию пришел приказ на формирование автомобильной роты для транспортировки грузов из Термеза в Кабул. И командиром этой роты назначен твой лучший друг Валера Гломов.

Тимохин прикурил сигарету:

– Да! Тряханули батальон не хило. И с чего комдив решил вдруг так ввалить по рембату?

– А то ты генерала не знаешь. Прикинул, из-за кого часть лихорадит, вот и принял соответствующие решения. Он это делает мгновенно. Связался с командованием округа и добился чего хотел. А Максимова сам командующий уважает.

– Ну, а у тебя как дела?

– Тоже ништяк! В пятницу был на очередном приеме у Максимова. Прилетал генерал к нам на полдня. Ждал, на этот раз беседой не отделаюсь, а получилось наоборот. Бумаги стукачей генерал и смотреть не стал. Спросил – не надоело в лейтенантах обретаться да взводом командовать? Типа, другие за это время до комбатов дослуживаются. Я в ответ – а мне без разницы, в каком звании и на какой должности Родине служить. Понтанулся, конечно, но почему бы и нет, чего еще-то отвечать? А генерал рассмеялся. Впервые видел, чтобы Максимов смеялся. А потом говорит – так, Шестаков, служить хочешь? Я, понятное дело, – хочу, товарищ генерал. Он же мне – так служи, сукин сын, а не занимайся блядством. Генерал это к слову сказал, а я подумал, что он Елену в виду имел. Ну и встал в позу. Мол, Лена не блядь, а порядочная женщина. Максимов на меня вылупился и спрашивает, что за Лена и при чем она в нашей беседе? Ну, я ему все про наши с ней отношения и выложил. Он опять рассмеялся. И представляешь, извинился. Он Лену не имел в виду. А то, что мы с ней, одобрил. А потом говорит – если прослужу без замечаний полгода, и старлея получу, и роту! Если и дальше буду воду мутить – вылечу из армии к чертовой матери!

Тимохин улыбнулся:

– Ну, вот видишь?! У тебя появился прекрасный шанс наладить жизнь. Сам-то что по этому поводу думаешь?

– А че, Саня, думать? Завязал я и с пьянкой, и с распущенностью. Взводом поплотнее занялся. И знаешь, другим человеком себя почувствовал. Думал, бойцы, привыкши ко мне как к раздолбаю, борзеть будут, а они ничего. Даже как бы помочь хотят. В подразделении порядок, внешний вид лучше, чем был, строятся одними из первых, и показатели по всем направлениям пошли вверх! Признаюсь, не ожидал. С такими пацанами можно служить.

– Это все из-за того, что солдаты тебя уважают как человека! Поэтому и помогают выбраться из дерьма. Будь ты другим, напротив, обломали бы тебе службу. Коллектив – это сила.

Шестаков согласился:

– Ты прав, Саня, коллектив – это великая сила. Вот убрали трех козлов, и ситуация в части изменилась. Но ладно я, рассказывай, где ты был, что делал?

Тимохин ответил:

– Рассказывать и нечего, Вадим, был на рембазе, туда техники подогнали неисправной и поврежденной немерено. Вот и собрали специалистов со всего округа, чтобы восстановить машины. Мне подчинили ремонтную группу, вот с ней повезло, прапорщики – профи в своем деле, да и солдаты спецы неплохие. Выделили пятнадцать автомобилей. Где движок с коробкой, где мосты заменили, где текущий ремонт провели, борта по новой нарастили, две кабины перекинули и поставили машины на ход. Задачу выполнили, получили благодарность и по домам. Так что ничего необычного и интересного. Пахать пришлось днем и ночью, поэтому водку не жрали и за пределы базы практически не выходили. В общем, ерунда.

Шестаков спохватился:

– Совсем забыл! На тебя же приказ пришел, так что с новой должностью и званием тебя!

– Ты сам приказ видел?

– Нет, прапор из строевой части сказал.

– Может, разыграл?

– Ты Петю не знаешь? Кого и когда он разыгрывал?

– Поздравлять рано! Вот объявят приказ, вручат погоны, тогда другое дело, а пока ... рано.

– Как скажешь!

Тимохин поинтересовался:

– Командир в части?

– Да.

– На обеде?

– Нет, дома. Второй день. Приболел, ангину прихватил, вместо него сейчас зампотыл, Рахимыч.

– Майор Рахимов?

– Ну да! А что?

– Так доложить о прибытии надо.

– Давай я тебя с Галаевым соединю. Он часто звонит в батальон, как говорится, контролирует ситуацию.

– Соединяй!

Шестаков повернулся к пульту, поднял трубку телефона внутригарнизонной линии связи, набрал короткий нужный номер. И тут же:

– Это я, товарищ подполковник, дежурный по части, лейтенант Шестаков! ... Нет, не случилось, если не считать, что из командировки вернулся старший лейтенант Тимохин... да нет, вот он рядом! ... Есть!

Лейтенант передал трубку Тимохину.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Докладываю, старший лейтенант Тимохин из командировки прибыл, во время командировки замечаний не имел.

– Ты зашел бы ко мне домой, Саша.

– Без проблем. Когда прикажете?

– Я не приказываю, я прошу! Зайди, как освободишься.

– Уже свободен.

– Тогда жду!

– Понял, Марат Рустамович! Иду!

Тимохин положил на рычаги аппарата трубку, взглянул на товарища:

– Командир просил домой к нему зайти. Так что надо идти. Ты вечером, после наряда, сразу в микрорайон?

– Да, Сань! Посидел бы с тобой, но Елене обещал прийти пораньше, у ее подруги юбилей какой-то. Да у нас еще будет время для общения.

– Правильно! Езжай к Елене. Мы хоть лично и не знакомы, но передавай привет!

– Я ей о тебе рассказывал, а насчет знакомства? Так давай в воскресенье пикничок устроим, я с Леной, ты с Татьяной.

– Не против! Но не обещаю, не знаю, что за планы у Татьяны. Утром встретимся, обсудим твое предложение.

– Добро! Ты уже сюда не зайдешь?

– Нет! Помоюсь с дороги, отдохну немного и... в поселок. Да, мою тачку еще не убил?

– Так на ней только я и ездил. «Жигули» в порядке, я в них полный бак 93-го бензина налил.

– Спасибо! Ну, до завтра, Вадим?

– Давай, Сань! Честное слово, очень рад, что ты вернулся.

– Я же не на войну уезжал. Это оттуда иногда не возвращаются.

Тимохин вышел из штаба и по аллее направился к военному городку, к отдельному дому, утопающему в зелени чинар.

На входе Тимохина встретил командир батальона с перевязанным горлом:

– Ну, привет еще раз, с возвращением!

– Спасибо, Марат Рустамович!

– А я, вот видишь, ангину подхватил. И где? В жаркой Туркмении. Ничего холодного не пил и все равно так сдавило горло, что врагу не пожелаешь. И не отпускает. Полощу содой, таблетки пью, начмед уколы делает, все без толку. А главное, температуру не удается сбить, как на 38є застыла, так и держится.

Тимохин сказал:

– Температура – хорошо! Это значит, организм борется с болезнью. А он у вас крепкий!

– Да что мы на входе встали. Проходи в комнату. Моя на работе, так что поговорим спокойно.