Андрей Таманцев - Пятеро против всех

В 1996 году шариатским судом самопровозглашенной республики Ичкерии Пастухов С. С. был заочно приговорен к смертной казни.

Подполковник отер со лба выступивший пот.

— Значит, они диверсанты?

— Бывшие офицеры спецназа.

— Теперь понятно, почему они так смело действовали во время нападения на колонну. Профи. Только тут семь человек указано, а у меня в полку было четверо: Злотников, Пастухов, Мухин и Хохлов. Про остальных троих я ничего не знаю.

— Конечно, не знаете. Варпаховский и Ухов погибли два года назад, Перегудов предположительно — тоже. Скажите, у вас не возникло при чтении этой справки никаких дополнительных соображений? — спросил первый следователь.

— Н-нет… — Назаров пожал плечами.

— Это плохо, — вздохнул второй следователь. — Шариатский суд приговорил Пастухова к смертной казни. Как вы думаете, он об этом знал?

— Должен был знать.

— Вот именно. Но даже зная об этом, Пастухов вдруг снова собирает всю свою группу и, прикрывшись фальшивым аккредитационным удостоверением, въезжает на территорию Чечни. Ему что, жить надоело? Да любой сепаратист, узнавший Пастухова, немедленно приведет приговор в исполнение, и никакие приемы диверсионной работы ему тут не помогут. Спрашивается, зачем ему было ехать сюда из своего благополучного Подмосковья? Все это, вкупе со странным, внезапным увольнением из армии, не может не наводить на определенные размышления. Вы согласны со мной?

— Не знаю, — простодушно сказал подполковник и снова пожал плечами.

— Тут, Анатолий Борисович, два варианта. Либо он хочет свести с кем-то счеты и поэтому собрал своих людей, либо приговор шариатского суда был вынесен для отвода глаз и теперь он приехал для проведения какой-то диверсионной операции против наших войск. Лично я склоняюсь ко второму варианту, — сказал первый следователь.

— Я тоже, — кивнул второй. — Если он хотел кому-то отомстить, то почему не сделал этого раньше? Чего ждал?

— Вот именно.

— Получается, я у себя в полку предателей приютил? — Подполковник насупился. — Ублюдки! Знал бы — своими руками бы!..

— Анатолий Борисович, это пока что всего лишь версия. Но я думаю, скоро мы получим доказательства того, что Пастухов с его группой выполняют задание главарей сепаратистов. Недавно получена информация о крупных денежных переводах из зарубежа. Значит, в скором времени начнется активизация бандформирований.

— Черт возьми! — досадливо покачал головой Назаров.

— Надеюсь, этот разговор останется между нами?

— Ну конечно.

— Тогда простая формальность — подпишите, пожалуйста, протокол.

Когда подполковник Назаров вышел, первый следователь встал и опустил полог палатки:

— Ну что, думаешь, расскажет?

— Должен. Через день вся армия будет знать, что капитан Пастухов — легенда отдельного батальона спецназа — ушел служить к боевикам. И тогда я за его жизнь и гроша ломаного не дам.

— Чего, спрашивается, мужикам не жилось? Бабки у Горобца хорошие, работа непыльная. Нет, потянуло приключений на свою задницу искать!

— Кто любит арбуз, а кто свиной хрящик. Этим, видишь, приключения подавай. Я думаю, докладывать мы с тобой пока не будем Подождем результатов.

Так как никаких маскхалатов тележурналистам по статусу не положено, пришлось искать естественные средства маскировки. Мы с ребятами как следует извалялись в пыли, чтобы одежда приобрела землистый оттенок, кроме того, понацепляли на себя веток, так что теперь чем-то походили на кусты какого-нибудь барбариса.

Как только стало светать, мы прекратили всякое движение и замерли, устроившись в удобной и совершенно неприметной ложбинке. Все, время пошло — нельзя ни говорить, ни курить, ни шевелиться.

Прошло часа два. Никаких признаков жизни. Заросшее лесом ущелье словно вымерло. Только птички поют да мошкара над ухом ноет. Такое впечатление, что это заповедник, куда вход людям категорически запрещен, этакий необитаемый остров посередине войны. Знаем, знаем эти штучки. Стоит только повернуть в эту необитаемость и вылезти из укрытия, как тебя тут же возьмет на мушку сидящий в кустах снайпер.

Ничего, ничего, мы посидим, подождем, пока люди с базы «проявятся» сами. Ведь не просто так эти двое на «пятерке» сюда вчера приезжали!

Краем глаза я заметил, что Муха машет мне рукой — одной кистью, привлекая внимание. Я посмотрел на него, и он показал мне два пальца — двое идут. Я осторожно выглянул из укрытия. Да нет, вроде никого. Прислушался и через несколько секунд действительно услышал шаги. Вот какой у Мухи острый слух!

Один шел неровно, судя по всему, хромал. Второй топал громко, как слон. Ни спецназовцы, ни «чехи» так не ходят. Дилетант какой-то, «чайник». Местные жители? А может, бандиты таким образом проводят разведку? Пустят вперед себя парочку таких «местных жителей», они и проверят тропы на предмет присутствия посторонних. Если даже их патруль остановит, документы у них наверняка в порядке, оружия нет. Почему здесь ходим? «Овца у нас сбежала, товарищ начальник, ищем вот теперь по лесу». Попробуй докажи, что они из банды. А потом из какого-нибудь укромного местечка вытащат завернутую в полиэтилен рацию и передадут своим, что тропа свободна. Или наоборот…

Я жестом приказал своим взять этих двоих на мушку. Сам наставил бинокль. Ага, вот они! Оба в лохмотьях, оба заросшие, бородатые, худые. Один со светлыми, выгоревшими на солнце волосами, другой — чернявый, помоложе. Который светлый — еле идет. Икра обмотана окровавленной тряпкой. Судя по всему, серьезное ранение. Нет, на чеченцев они не похожи. По крайней мере, тот, который повыше. Чем-то он на Дока смахивает. Неужели наши — из плена сбежали? А вдруг не из плена? Вдруг их специально чеченцы послали, чтобы никаких подозрений у федералов возникнуть не могло? Вполне может быть. Во всяком случае, раскрываться мы перед ними все равно не будем. Перед нами другая задача стоит: выяснить, где именно находится база и разобраться с их командирами насчет вакцины. Если эти двое нас не заметят, пускай себе идут с миром. Я сделал своим знак замереть.

А двое топали уже совсем рядом — метрах в десяти от нас. Было даже слышно их тяжелое дыхание.

— Погоди, Адриано, не могу больше. Давай отдохнем! — сказал тот, который был повыше.

Мы переглянулись — до того этот самый голос был похож на голос Дока! Внешне его было не узнать, настолько он исхудал, загорел, зарос, изменился, — но голос… Голос я бы узнал даже во сне!

Я зажал себе рот рукой, чтобы не закричать от радости. Док жив! Жив! Какая сволочь его раньше времени похоронила, интересно знать?