Дмитрий Черкасов - «Сирены» атакуют

Он попытался дотянуться до пистолета, но последний удар оборвал его связь с действительностью. Хрустнула кость, ручьем хлынула кровь, марая белоснежный воротничок.

– Гад! Гад! – только и знал, что выкрикивать, Сережка. Он исступленно топтался на месте и был вне себя, тогда как Соломон выказывал поразительную собранность и деловитость.

– Не стой столбом, кретин! Ищи ключи!

Плохо соображая своим умом, но исправно повинуясь командам товарища, Остапенко присел на корточки, запустил руки в карманы Месснера.

– Здесь ничего нет, – пробормотал он в отчаянии.

Глаза Красавчика сузились.

– Он, сволочь, не собирался нас расковывать... можно было и догадаться. Давай сюда пистолет.

Сережка автоматически, как в полусне, протянул ему оружие.

– Натяни мне цепь! И отвернись... Хотя нет, не трогай ничего, я сам отойду и натяну...

Остапенко повиновался. Соломон нажимал на спуск, но ничего не происходило. Красавчик выругался.

– Тут же предохранитель! Как он снимается, холера?

Сережка беспомощно смотрел на него и не знал, что делать. Соломон, впрочем, и не надеялся на него. Он вертел пистолет в руках и был осторожен, стараясь не направлять ствол ни на себя, ни на товарища. Вертел, пока не раздался приглушенный щелчок.

– Отверни рожу!..

Прогремел выстрел, и Красавчик взвыл. Цепь разлетелась надвое, и у Сережки зазвенело в ушах. Соломон страдальчески морщился от боли в ноге.

– Порядок! Давай теперь ты... натяни ее!

Остапенко отошел, сколько позволяла его цепь. Соломон приставил пистолет к среднему звену и выстрелил вновь.

– А теперь деру отсюда!

– Мы же голые, ты забыл?

– Да и черт с ним...

Красавчик замялся, оценивающе глядя на распростертого Месснера.

– Возьмем его шмотки...

Давно привыкший ко всему, Сережка Остапенко вдруг испытал отвращение. Ему ни разу не было противно – ни в лагере, ни в лазаретах, хотя поводов был избыток, а теперь вдруг стало.

Соломон принюхался:

– Чего ты ждешь? Он даже не обделался...

Красавчик с трудом перевернул тело Месснера на спину, начал расстегивать черный китель.

– Помогай, стягивай портки... Брезгуешь – я надену исподнее, мне плевать.

Вскоре они кое-как оделись; все болталось на них, как на вешалке, и выглядело бы уморительно, если бы не лица ребят. Красавчик оделся в рубашку и белье, Сережка напялил прямо на голое тело брюки и китель.

Фуражку не тронули.

Они осторожно приоткрыли дверь, выглянули, на цыпочках вышли. Оборванные цепи предательски позвякивали и волочились по полу. Вокруг стояла тишина. Соломон поднял пистолет:

– Если кто сунется, я выстрелю, а ты хоронись...

Но он не выстрелил, потому что противогазная харя нарисовалась внезапно, и оба растерялись. В следующее мгновение обоих уже крепко держали сильные руки.

«Ну, вот и все», – промелькнуло в голове у Сережки.

Красавчик извивался, пытаясь укусить прорезиненное чудовище за руку.

– Тихо, звереныш, – ответила маска на чистом русском языке. И на всякий случай добавила: – Ферштейн?

Ребята обмякли. Они прекратили сопротивляться и дали вывести себя на верхнюю палубу, где от яркого дневного света стало больно глазам, а свежий воздух вынудил задохнуться и вызвал кашель. Кричали чайки, вернувшиеся, едва лишь закончилась бомбардировка.

Палуба была заполнена советскими моряками; немецкий экипаж, сгрудившись в унылое стадо, маячил в отдалении. На небольшом удалении от эсминца монолитом стояла черная подводная лодка.

Какое-то время Посейдон передвигался, не таясь. Он ничем не отличался от редких гостей острова, встречавшихся ему на пути. Час был поздний, и основная масса паломников и туристов находилась в гостинице – за исключением немецкой группы. Она отсутствовала почти в полном составе, а у капитана Каретникова создалось впечатление, что и вся целиком. У него не было времени выяснить это доподлинно, и он предпочел, как учили, исходить из худшего.

Он шел быстро, а когда ему перестали встречаться люди, перешел на бег. Вскоре он сошел с аллеи и дальше пробирался лесом и кустарником. Когда Каретников достиг косы, он почувствовал себя немного неуютно: виден, как на ладони. Луны не было, но при наличии приборов ночного видения она ни к чему. На границе леса он чуть задержался, озираясь в поиске своих, и ему сразу ответила ночная птица: условный сигнал. Так притворяться умел только Флинт.

Посейдон метнулся обратно в заросли и через несколько секунд даже не услышал и не увидел, а ощутил близкое движение. Рука скользнула в карман, пальцы нащупали рукоятку пистолета.

– Это я, шеф, – шепнула темнота.

– Где остальные? – спросил Посейдон, не теряя времени.

– Здесь, ждут вас.

– Что произошло с Чайкой?

– Она что-то забыла в номере, – в голосе Флинта проступила тревога. – Велела нам отправляться и сказала, что вернется через минуту. Что с ней?

– Реально – не знаю. Я нашел ее раненой, причем раненой тяжело. Стреляли один раз. Я вызвал врачей.

Флинт тихо выматерился.

– Нужно было ее дождаться...

– Вы все сделали правильно. Гости были?

– Пока нет.

– И не должны. Они пойдут морем.

– Но откуда? – недоуменно спросил Флинт.

– Я уверен, что все их снаряжение на катере... который доставил сюда следственную бригаду.

Тот помотал головой:

– Не может быть. Контрабанда?

– Хуже. Наш разудалый сыскарь – один из них...

– Понятно. То есть – нет. Как вы узнали?

– Мы провели легкий спарринг. Достаточно заглянуть в глаза противнику, чтобы понять, чем он дышит...

– Это верно... но все равно не верится...

– Тебе и не нужно верить – слушай и мотай на ус.

– Да я что, я не спорю, – пробасил Флинт.

Каретников приставил ладонь ко рту и дважды крикнул птичьим криком, созывая остальных. Не прошло и полминуты, как готовые к бою «Сирены» окружили его плотным кольцом.

– Демаскируем схрон, – коротко инструктировал их Каретников. – Торпеда и Флинт, остаетесь на берегу, обеспечиваете поддержку и прикрытие.

– Есть, – отозвались те.

– Магеллан, Нельсон – выдвигаетесь к катеру. Переодеться, на катер заходить с суши. Действовать по обстановке.

– Вас поняли.

– Мы с Миной идем к эсминцу. Если позволит ситуация – с заходом на судно поддержки. Если не возвращаемся и не выходим на связь – действовать по обстановке. Разрешаю стрелять на поражение. Возможны варианты, но крайне желательно, чтобы к утру мы вновь сделались мирными художниками. Для непосвященных. Нам ни к чему паника. Конечно, это зависит от выполнения задачи. Вопросы?

– В чем все же заключается задача? – осведомился Магеллан.