Виталий Гладкий - Ликвидатор

У кого крыша поехала – у "объекта" или у него?

Да, что значит – новые времена… Года два-три назад меня бы выперли из внутренних помещений психушки пинком под зад, не спросив ни имени, ни звания.

А теперь я миновал охрану, изобразив дебильную рожу "отморозка", с видом главврача, производящего ежедневный обход больных. Только спросил, небрежно цедя сквозь зубы: "Слышь, кент, мине гараж нада. Куда хилять?"

По-моему, охранник просто оледенел, глядя на мою стриженную в зоне под "ноль" башку и пудовые кулачищи. Я уже не говорю про почти двухметровый рост и непременную для рэкетиров кожаную куртку с прибабахами в виде молний и заклепок.

Охранник только промычал что-то не очень вразумительное и дрожащей рукой указал куда-то налево. Как же мафиозные сволочи запугали народ, ведь этот парень, косая сажень в плечах, мог бы на спор быка заломать…

В гараже было тихо, тоскливо и неуютно. Везде – на полу, на верстаках, стеллажах – лежала тень запущенности. Несколько медицинских "рафиков" терпеливо ждали неизвестно чего, уныло поглядывая на меня бельмами запыленных стекол. Возле одного из них ковырялся невзрачный мужичишко в чистой отутюженной спецовке.

– Привет! – сказал я, подойдя к нему вплотную.

– Угу… – неопределенно ответил он, мелкозернистой шлифшкуркой зачищая какую-то хреновину.

– Свободен?

– Тебе какое дело?

Похоже, мужичок был ершист и далеко не прост. Лет ему было не меньше пятидесяти пяти, и скорее всего он принадлежал к вымирающей когорте настоящих мастеровых, Тружеников с большой буквы, которых в нынешние времена можно пересчитать по пальцам.

– Важное и срочное, – мрачно отрезал я, наконец, выбрав, как мне казалось, правильную линию поведения с таким редким экземпляром питерского пролетария.

– Ну? – ехидно ухмыльнулся мужичок.

Смейся, смейся, сейчас ты у меня живот надорвешь от приступа гражданской сознательности…

– Я сотрудник Федеральной службы безопасности, – схватив его за локоть, зашептал я ему на ухо. – Мне нужно немедленно покинуть больницу. Притом так, чтобы никто этого не знал. По нашим данным, вам можно доверять, потому я к вам и обратился.

Он был ошарашен. Я почти не сомневался, что в былые времена ему приходилось иметь дело с КГБ – трудно найти среди людей старшего поколения индивидуума, кому эта знаменитая контора не наступила бы на любимый мозоль.

А потому в моих словах он не нашел ни грамма лжи – наш народ, воспитанный в лучших социалистических традициях, временами бывает доверчив, как дитя малое.

Чего стоит, к примеру, выдвижение "народных избранников" (им самое место как раз в том заведении, где работал этот мужичок), когда "народные массы", веселясь и ликуя, вешают себе на шею еще одно ярмо в фальшивой демократической позолоте.

– Конечно… я завсегда… – пролепетал мужичок, глядя на меня, как мышь на удава.

– Я сяду в кузов. На проходной проверяют, кто в машине?

– Когда как…

– Проверки допускать нельзя. Не вызывающую подозрений причину выезда можно придумать?

– Раз плюнуть. Например, за запчастями. У нас два месяца назад механик уволился…

– Вот и ладушки. Поехали!

Я демонстративно переложил пистолет из-за пояса в карман куртки (отчего ковыряющийся где-то в глубине души нашего пролетария червь сомнения сразу отдал концы), и забрался внутрь "рафика".

Мужичок по-молодому запрыгнул на водительское место, и мы вырулили к воротам, где покуривал брюхатый Квазимодо, но с русской мордуленцией.

– Захарыч, ты куда? – пробасил он, шутя взяв под козырек.

– Ты же видишь, что без выездной бригады, – пробурчал мужичок. – В автомагазин, куда же еще. За запчастями. Мотор на ладан дышит.

– Да-а, счас дуриков поменьшало… – В щелку между занавесками я увидел, как урод показал свои желтые прокуренные зубы. – Гы-гы… Усе при деле. Фирмачами стали.

– Ага, – согласился Захарыч. – А остальных не принимают, потому что кормить нечем и лекарства разворовали.

– Брось. – Охранник довольно погладил брюхо. – Жратвы хватает.

– Ладно, выпускай, мне тут недосуг с тобой диспут проводить, – окрысился мужичок, и охранник поторопился нажать кнопку автоматического открывания ворот. – Тебе, морда рваная, и помои едой кажутся… – ворчал он, пока мы не выехали на дорогу.

Покрутив по городу еще с полчаса, я наконец выскочил в глухом проулке, просматривающемся насквозь.

Похоже, все-таки хвоста не было. Или я сумел от него оторваться. Приказав Захарычу даже под пыткой не признаваться, кого он возил, и торжественно, от имени государства, поблагодарив за оказанную услугу "при исполнении", я рванул в глубь квартала с намерением отыскать переговорный узел…

– Иван Тарасыча можно?

– Э-э-э…

Видимо, на другом конце провода кого-то заклинило.

– Ты что, приятель, оглох?! – рявкнул я от всей души.

– Э-э… Вы ошиблись…

– Да что вы говорите? Иван Тарасыч… он сам мне этот номер дал.

– Ошибка, гражданин.

Другое дело. Голос звучал уже тверже и уверенней.

Повторив набор того же номера, я вновь спросил:

– Иван Тарасыча можно?

– Он прогуливает пса.

– И когда вернется?

– Минут через десять – пятнадцать.

– Спасибо, я перезвоню через час.

Через десять – пятнадцать минут! Ура! Шеф на месте, и, судя по кодовым цифрам, я должен звонить немедленно по одному из заранее обусловленных номеров космической спецсвязи.

Я перешел в другую телефонную кабину, чтобы оставлять поменьше "электронных" следов, и быстро набрал нужные цифры.

– Наконец-то! – Удивительно, но в голосе Кончака звучали несвойственные ему радостные нотки. – Где ты находишься?

– В Питере… – Я лаконично рассказал ему о последних событиях, естественно, иносказательно, только нам понятным языком, и назвал зашифрованные адреса наших с Мухой "хавир".

– Есть Бог на этом свете… – Полковник облегченно вздохнул.

– Ему больше нечем заниматься, как нашими делами, – не выдержал я, чтобы не укусить благодушествующего Кончака.

– И то правда, – не стал он заниматься конфронтацией. – У нас мало времени, слушай.

– Весь внимание.

– В вагоне хотели "познакомиться" не с твоим товарищем, а с тобой.

– Что-о?!

– Кричать не нужно, я не глухой. То, что слышишь.

– Моб твою ять… Ни хрена себе…

– Остальное узнаешь от нашего общего друга. Он скоро будет в ваших краях. Будь здоров!

– До свидания, – машинально ответил я в трубку, бибикающую сигнал отбоя.

Вот так номер! Ехали по шерсть, да сами вернулись стрижеными…

Что там снова случилось в наших спецназовских долбаных верхах?! Опять, похоже, схлестнулись амбиции широкозадых звездополохов. Как в старой поговорке: паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Что они не поделили?