Виталий Гладкий - Под личиной

Но то было тогда. А теперь они мемуары пишут и с умилением вспоминают о старых добрых временах.

Какая там к черту месть… Мы сражались если и не с открытым забралом, то по не писаным правилам, пусть и жестоким, но где-то даже рыцарским.

Только иногда, по решению политиканов, проваленные тайные операции вытаскивались на свет божий. В основном разведки решали свои дела полюбовно, обменивая провалившихся агентов без присутствия прессы и так называемой общественности.

Это была поэзия и проза шпионской действительности. Без всяких там вывертов. Настоящая, не книжная, жизнь.

А как иначе? Работа есть работа. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. А руководству разведорганов – и наших, и чужих – страсть как не хочется признаваться перед своими вышестоящими боссами в собственных ошибках.

Поэтому такие вопросы часто решались по согласию и на доверии. Ты – мне, я – тебе. Вот и вся философия.

Вопрос под номером три…

Вот на него отвечать мне не хочется. Бр-р! Мороз по коже… Неужели мой любимый шеф, полковник – пардон, теперь генерал – Кончак, рубит концы?

Тогда я точно пропал. Мы с ним много чего натворили… Вдруг где-нибудь что-то всплыло?

С меня взятки гладки, а вот Кончаку, если я расколюсь, будет худо. Нынче в "конторе" снова начали наводить порядок. И, естественно, служба внутренней безопасности опять заработала на полную мощь.

Не исключено, что могут поднять и старые дела. А покопавшись в них и подняв документы моей фирмы, спросят: как это вы, гражданин Левада, сиречь Богатырев, умудрились за время своих командировок "в поле" сколотить очень даже неплохой капиталец?

Я, конечно, стану утверждать, что за бугром экономил на суточных и питался исключительно на халяву.

Ведь не секрет, что наиболее усваиваемыми, калорийными и полезными для здоровья являются именно халявные продукты. Потому я всегда был в отменной форме. Но боюсь, что мне не поверят.

Могу еще поплакаться товарищам из "конторы" в жилетку и порвать тельняшку на собственной груди, доказывая им, что тогда времена были такие, когда от себя гребли только курица и бульдозер. Мол, и я кровь от крови, плоть от плоти своей страны. И тоже принял посильное участие в приватизации всего, что плохо лежало.

Могу, но не буду. У державы я и копейки лишней не взял, а что касается "капусты", так я накосил ее на иноземных полях.

Как? А вот это мои личные проблемы. Своих я не продавал, и это главное. Так что всем заинтересованным господам привет, а бывшим коллегам – мои лучшие пожелания…

Уснул я далеко заполночь. Перед закрытыми глазами мельтешило волевое лицо Кончака. Он смотрел на меня своим змеиным взглядом и хищно ухмылялся. Чур меня!

Проснулся я от настойчивой трели телефонного звонка. Посмотрев на часы, я подхватился как ошпаренный: стрелки показывали одиннадцать!

– Алло, слушаю!

Оказалось, что мне звонили по мобильному телефону.

– Максим Семенович, у нас посетители!

Всполошенный голос Марьи разбудил меня окончательно.

– Они маются в ожидании уже битый час.

– Во-первых, доброе утро. А во-вторых, подождут, если такие настойчивые.

– Вы даже не спросите, кто?

– А зачем? Я никому аудиенцию на это время не назначал. Если пожаловала налоговая инспекция, то проводи их к главбуху. Если это менты, накрой им стол с коньяком и кофе. Ладно, шучу. Кто?

– Какие-то подозрительные типы…

Эту фразу Марья произнесла шепотом.

– Наглые?

Я немного встревожился.

– Нет. Ведут себя прилично. Окопались в приемной, листают журналы. Но не читают.

– Значит сильно волнуются или совсем тупые. А ты откуда говоришь?

– Из вашего кабинета.

– Молодец. Сколько их и что им нужно?

– Трое. Не объяснили. Говорят, что хотят побеседовать с вам тет-а-тет.

– Рэкетиры?

– Может быть. Здоровые лбы.

– Не было печали… Скажи им, что буду через полчаса. Я еще не брился и не завтракал. Ты только не трусь.

Лады? Ежели что, зови мужиков из отдела сбыта.

– Только поторопитесь… пожалуйста!

– Между прочим, я не Карлсон, летать не умею. Развлеки их… но без излишеств. Стриптиз в офисе – это чересчур.

Марья разозлилась и бросила трубку. А ведь могла и послать меня подальше. Что значит хорошее воспитание. Одним словом – интеллигенция. Мне бы ее такт и уравновешенность…

Я лишь промыл глаза, а потому добрался до работы через восемнадцать минут после телефонного разговора.

В приемной толклись два "быка" и молодой человек приятной наружности (которую портили большие оттопыренные уши), в костюме и даже при галстуке, любезно беседующий с Марьей. Она вежливо поддерживала разговор, но ее улыбка казалась приклеенной.

– Прошу, – сказал я, приглашая нехорошую троицу в свой кабинет; мне даже удалось изобразить вежливую улыбку.

Молодой человек холодно кивнул, и странные посетители продефилировали по ковровой дорожке прямо к кожаному дивану, возле которого находился журнальный столик. Наверное, они решили, что я расколюсь на угощение. А горчицы с хреном не хотите, господа хорошие? По ложке на брата?

– Слушаю вас.

Я требовательно посмотрел на молодого человека; по всей видимости, он был главным.

– Садитесь сюда, поближе… – Я указал ему на кресло возле письменного стола.

– Мы пришли к вам с предложением, – начал молодой человек ровным бесстрастным тоном. – Нам известно, что ваша фирма испытывает денежные затруднения. Чтобы поправить дела, вам нужны оборотные деньги.

Они могут быть у вас уже сегодня.

– Это как понимать? Вы предлагаете ссуду?

– Нет. Мы хотим купить ваш оптовый магазин, что находится на Левобережной улице.

– Кто такие "мы"?

– Будем оформлять купчую, узнаете.

– Допустим. И какая цена вас устроит?

Я уже сообразил, что за "покупатели" передо мною и кто будет оценивать мою недвижимость.

– Двадцать штук "зеленью". Не более, – жестко подчеркнул молодой человек.

Я снова изобразил вежливую улыбку. Это чтобы не послать их прямо со старта куда подальше. Мой магазин тянул по самым скромным расчетам на три сотни. Он был достаточно большой и очень удачно расположен – возле центрального вещевого рынка.

– Во-первых, насчет денежных затруднений вы ошибаетесь, – ответил я. -Во-вторых, магазин не продается.

А в третьих, смею заметить, у вас плохие экономисты. Они не умеет работать с недвижимостью. Даже по официальной оценке стоимость магазина как минимум в десять раз дороже. Так что извините… – Я развел руками. – Ваше предложение неприемлемо.

– Тридцать тысяч – и по рукам. Это максимум.

В голосе молодого человека прозвучал металл.

– До свидания.

Я поднялся.

– Не отнимайте у меня время. Я чересчур занят, чтобы выслушивать подобные нелепицы.