Виталий Гладкий - Кровь за кровь

– На карандаш? – с тайной надеждой спросил Жорж, когда я заказал свое пойло.

– Размечтался… – Я ухмыльнулся. – Понравилось жить на проценты? Нет, дорогой, я пока в состоянии оплатить счет. И надеюсь больше не попаду в твою долговую яму.

– Жаль, – отдал мне улыбку в ответ Жорж. – Ты был классным клиентом. Таких у меня раз, два – и обчелся. Остальные – шушера. Так и норовят уйти в кусты, не расплатившись.

– И ты, конечно же, этим гаврикам прощаешь, – сказал я с едкой иронией. – Как говорится в святом писании: и прости им долги… яко или паче… Дальше не помню, но идею, надеюсь, ты уловил.

– На таких принципах через полгода я пойду на церковную паперть подаяние просить.

Приходится проводить среди них разъяснительную работу… – Жорж изобразил смущение.

– Такова жизнь, Сильвер.

– И кого ты сосватал на должность "политруков"? Небось, Илюху-Танка и Петрю?

– Хорошие парни. Или ты имеешь что-то против?

– Если тебе нравятся дебилы – о чем базар? Смотри, чтобы они тебя не подставили. Или ты не знаешь, кто их взял под свою "крышу"?

– Ц-с-с! – всполошено зашипел бармен. – У тебя голос, как полковая труба. Сам понимаешь, у меня весьма ограниченный выбор. А парни работают на совесть.

– До поры, до времени. Пока не поймут, что можно и тебя подоить. Ты лучше прекрати давать в долг разной швали – и все дела. Жадность фраеров губит, Жорж.

– Брось! Не нужно читать мне мораль. В своих проблемах я сам разберусь. А вот что касается тебя… – Жорж многозначительно умолк.

– Намеками можешь говорить с телками, – грубо сказал я, недобро посмотрев на Жоржа. – Выкладывай.

Я знал, что бармен Жорж в "Шаловливых ручках" был на должности Штирлица – он обладал изумительной способностью собирать по крохам разного рода информацию и ловко использовать ее в своих корыстных целях.

– Любой базар требует денег… – хитро прищурился бармен.

– Сукин ты сын! – Я пошарил в кармане и нашел десять баксов. – Держи. Хватит?

– Как тебе сказать… – Жорж с сомнением пощупал купюру. – Может хватит, а возможно и мало…

– Я тебе сейчас добавлю. По башке. – Я, конечно, пошутил – с Жоржем у меня всегда были приятельские отношения и он уже привык к моему грубому солдатскому юмору.

– Ладно. Только из уважения к твоей порядочности… – Жорж нагнулся к стойке, приблизив ко мне свое плутоватое лицо. – Тут один хмырь долго и настырно пытался выяснить всю твою подноготную. Такое впечатление, что он хочет составить на мистера Сильвера самое подробное досье – где родился, где крестился, с кем спит и не бывает ли у него запоров.

– Странно… Когда это было?

– Намедни. Меня и некоторых других, которые хоть что-то знают о тебе, он расспрашивал вчера вечером. До этого дня в баре я никогда его не видел.

– И чем этот любопытный господин объяснял свой интерес к моей, столь незначительной, персоне?

– Отделывался общими фразами. Как я выяснил у других, с кем он был в контакте, всем им он говорил совершенно разное. Мне, например, базлал, что давно с тобой не виделся.

Будто бы вы где-то встречались, познакомились, ты рассказал, что тебя можно найти в нашем баре, он случайно попал в город и вспомнил о тебе… ну и так далее. Короче говоря, лапшу на уши вешал. Меня не проведешь.

– А что его конкретно интересовало?

– Есть ли у тебя семья, как часто у нас бываешь, с кем общаешься, остался ли ты таким же крутым, как он тебя помнит… Ну и еще масса всяких незначительных деталей твоего бытия. Должен признаться, выпытывать он умеет. Под таким соусом все подает, что поневоле язык отвяжешь. Ловкий тип, хитрый, как змей.

– Ты можешь "нарисовать" его портрет?

– А как же. У мена профессиональная память. Невысокого роста, худой, неприметный, глаза какие-то бесцветные и почти не мигают, нос острый, в нижней челюсти два вставных зуба, золотые, волосы редкие, русые, движения замедленные, но какие-то хищные, угрожающие – как у пантеры, вышедшей на охоту, лицо в оспинках, на шее с левой стороны аккуратный шрам. Одет он был в неброский серый костюм – как мне показалось, размера на два больше, рубашка не новая, застиранная, туфли на микропоре, темно-коричневые. Все.

– Спасибо, Жорж. Вполне достаточно.

– Кто это? – полюбопытствовал наш местный Штирлиц, сверля меня взглядом. – Ты его знаешь?

– Не могу сказать ни да, ни нет. Может, какой-нибудь старый кореш… фиг его знает. Мало ли мне приходилось встречаться и общаться с самыми разными людьми. Я действительно домашнего адреса не даю никому, а отсылаю всех в этот бар. Все как в кино – место встречи изменить нельзя.

– Разумно. Нужно взять твой метод на вооружение. – Жорж не поверил ни единому моему слову.

Я не стал продолжать беседу и потопал в свой угол.

Я соврал Жоржу. Нет, я не знал этого человека. Это точно. Память на лица у меня была не хуже, чем у бармена, но ни в одном ее закоулке серый хмырь не значился. Однако подобный тип людей мне был знаком. Притом конкретно знаком.

После окончания действительной службы, будучи старшим сержантом, я решил остаться в родном десанте еще на некоторое время. Отношения с командованием у меня были хорошие – как это ни странно, учитывая мой упрямый и строптивый характер – а потому особых проблем с оформлением на сверхсрочную я не имел.

Сложности начались, когда я подписал все необходимые бумаги. Мой ротный почему-то решил, что такого зубра, как старший сержант Сильверстов, ну никак нельзя держать на сидячей работе где-нибудь на вещевом складе или в старшинской каптерке. Чего я, кстати, очень хотел и рвался в синклит армейских сибаритов с прямо-таки неистовым желанием. Одно дело пахать с утра до вечера, а то и ночью, до седьмого пота на полигоне, как и положено десантуре, другое – не спеша обгладывать свиные ребрышки под стопарик в дружной, спетой и спитой компании "сундуков" и со смаком травить армейские байки.

В общем, как я ни брыкался, а меня все равно откомандировали в учебку спецназа. Злой, словно цепной пес, я рвал и метал, и поначалу отлынивал от занятий, используя любой повод. Почти все, чему учили в спецназе на первых порах, мне было известно, а потому, при всем своем нежелании постигать премудрости науки эффективного уничтожения себе подобных, я не ходил в отстающих и даже пользовался среди курсантов определенным авторитетом.

Гром грянул, когда закончились общие дисциплины и нас распределили по группам узкой специализации. Поскольку я был одним из лучших в рукопашных боях, меня зачислили в элиту спецназа – подразделение разведчиков-диверсантов. Однако у меня было и слабое место в подготовке – стрелял я отвратительно. Конечно, я не пас задних и для обычного десантника моя стрелковая подготовка оказалась вполне на уровне. Я щелкал привычные мишени-силуэты, как семечки. Но когда нас начали учить стрелять на звук и свет в полностью затемненном тире, я облажался по всем статьям.