Виталий Гладкий - Кровь за кровь

– Ладно, давайте подытожим… – Серега до хруста в костях потянулся и положил перед собой чистый лист. – В основном совпадает время исчезновения – примерно с девяти до одиннадцати утра плюс-минус полчаса. Чаще всего дети пропадали в будние дни, собственно, как и в случае с дочерью Стебловых. Но в похищении Кристины есть один нюанс – было применено насилие. Этот факт выпадает из общего ряда. – Номеруя пункты, он записывал выводы нашего "совещания". – Возраст исчезнувших детей в основном находится в пределах от девяти до двенадцати лет. У следующей возрастной группы разбег несколько больше – от семнадцати и до тридцати. Взрослые нас интересуют поскольку постольку. Сосредоточимся на мальцах. Если верить свидетелям, практически в тридцати процентах исчезновений присутствует один странный фактор – сломанный лифт и бригада ремонтников. Случайность, или?..

– Лучше бы это было "или"… – У меня от долгого сидения над бумагами голова совсем отупела и я с тоской вспоминал уютную прохладу "Шаловливых ручек" и фирменные коктейли Жоржа. – Иначе нас тут скоро бумажная моль трахнет. И вообще – зачем мы взялись за это дело?! Все наши усилия – артель напрасный труд. Может, людей похищают инопланетяне для каких-то опытов, а мы тут головы ломаем, как найти бедную Кристину.

Возможно, она давно уже на другой планете и бегает взапуски с пучеглазыми безволосыми подружками по синим лугам под изумрудным небом, по которому гуляют два солнца.

– Я прагматик и не верю в эти фантастические бредни, – отрубил Плат.

– Да не забыл я, что ты бывший мент. Но только позволь тебе напомнить, что и до нас исчезновениями занимались многие другие, в том числе и твои бывшие коллеги. И продолжают копаться в этой безнадеге до сих пор.

– Ты хочешь свалить на полпути и отказаться от своей "голубой" мечты? – с сарказмом спросил Плат.

– Нет! – Я сдался без боя. – Ни в коем случае. Я вместе с вами и если будет нужно, то пойду впереди. Ты о чем базаришь, Серега? Такие бабки упустить нельзя. Но я хочу определенности. Укажи мне объект – и я откопаю его со дна морского.

– Вот и займись проблемой сломанных лифтов. Может, что-нибудь из этого и получится.

Все необходимые данные /прямо скажу, очень скудные/ получишь у Марка.

– А ты в какую сторону порулишь?

– Я хочу еще раз опросить свидетелей похищения Кристины. Хотя… – Он в досаде ругнулся. – Какие это свидетели… Судя по документам, что дал мне Боб, и по моим изысканиям почти у всех один ответ: да, видели девочку, обратили на нее внимание; запомнили и охранника – такого мордоворота только слепой не заметит; а дальше – абзац, полный мрак. Только одна бабуля, божий одуванчик, лепетала про какого-то работягу, что-то там чинившего неподалеку от места событий. Действительно, того дня в парке меняли поливочную систему и рабочих там было около десятка: землекопы, сварные и так далее. Их допрашивали и милиция, и служба безопасности. Результат – ноль. В основном люди в годах, характеризуются положительно.

– И чем старушке не понравился тот работяга? – спросил я.

– Это мне и предстоит выяснить. В протоколах на сей счет сказано довольно скудно.

Какой-то не такой – вот и вся мотивация. А первый мой разговор с нею не получился. Мы оказались на разных политических платформах… – Он грустно улыбнулся. – Учитывая остроту нынешнего момента, это очень существенно. А я, дурень, попер буром. Теперь придется идти на попятную и изображать из себя перековавшегося, души не чающего в коммунистических идеалах.

– Может, он вмазал грамм триста прямо с утра и, вместо того, чтобы пахать, волынил как бобик? Среди наших работяг "странных", в том числе и в начале трудового дня, пруд пруди.

– Те, кто составлял протоколы, думали точно так же, – иронично ухмыльнулся Плат.

– Что доказывает стереотипность мышления бывших совков. Нашей общей мамой была социалистическая идея, а папой – где-то загулявший коммунизм. Ничего не поделаешь, плохие гены. Потому дерзай, босс. А я уже бегу по объектам.

– В кабак он бежит, – грубо и нетактично вмешался в наш разговор Маркузик. – Этот прохиндей уже весь издергался, жаждет похмелиться.

– Вот и делай людям добро, – сказал я с кислой миной. – Я его, можно сказать, из того света вытащил, грудью заслонил от врагов, а он на меня напраслину возводит. Где нужные мне материалы, ты, неблагодарный?

Марик что-то буркнул себе под нос и скрылся в своей келье. Вскоре он возвратился и ткнул мне в руки распечатку.

– Не густо, – сказал я задумчиво, просмотрев напечатанное. – Работа предстоит нелегкая и потребует расходов. В том числе и на такси.

– Ага, на такси… – Марк завелся и откровенно хамил; и кому!? – Мы такие глупые, что так сразу тебе и поверили. Плат, я точно знаю, что он ездит на общественном транспорте, а в отчетах указывает суммы, от которых волосы дыбом становятся. Мы ему об этом говорим, говорим, но с него все как с гуся вода.

– Все это ложь, – категорически возразил я. – Во-первых, ты кудрявый, как пудель Артамон, и чтобы распрямить и поставить дыбом твою щетину нужны средства позабористей, а во-вторых, возможно, я где-то и сэкономил, но только за счет собственных ног. А такая самоотверженность, как вы понимаете, требует определенной компенсации.

– Ладно, пусть чешет. Распишись… – Плат выдал мне деньги и подсунул гроссбух. – В старые времена, при советской власти, ты уже торчал бы в тюряге за растрату.

– Вот потому я обеими руками за демократию и капитализм. Все, привет. Если не вернусь, считайте меня погибшим при исполнении…

Верно говорят: не буди беду словесами, она и так придет. Дернул меня черт за язык…

Оказалось, что лифтовое хозяйство нашего областного центра находится в плачевном состоянии. Милая девушка, уже разменявшая четвертый десяток /она меня сразу предупредила, что холостячка и по вечерам всегда свободна/ и работающая старшим диспетчером "Горлифторемонта", так долго рассказывала про беды своей родной организации, что я едва не выбросился из окна третьего этажа управления от удушающего запаха ее цветочных духов и сорочьей трескотни, насилующей мои несчастные уши. Мне пришлось представиться корреспондентом какой-то газеты – ксива, которую я ей показал, была сварганена на цветном принтере Маркузиком и запрессована в прозрачный пластик вместе с моим личным фото; я даже не удосужился прочитать, что на ней написано. /Правда, там была указана другая фамилия – так на всякий случай/. А потому я просто обязан был проявлять дьявольское терпение и даже делать вид, что веду запись беседы при помощи не работающего диктофона.

В конце концов я выяснил, что ремонтными группами заправляет старший мастер участка и сменные диспетчеры, находившиеся в другом месте, далеко от центра, что машин не хватает, с бензином туго, запчасти и кабель разворовывают, а слесари из-за постоянных задержек с зарплатой с горя пьянствуют каждый день /интересно, за какие шиши?/ и больше трех месяцев в "Горлифторемонте" не держатся.