Виталий Гладкий - Убить зверя

Но это понимал и Атарбеков.

– Все это, – потряс бумагами следователь, – филькина грамота. Ни один суд не примет подобные доказательства.

– Конечно, – охотно согласился Клевахин. – Я ведь, как говорится, не первый раз замужем.

– Тогда зачем огород городить?

– А чтобы козлы капусту не съели, – жестко отчеканил майор. – Мне хочется побеседовать с Джангировым до того, как его пошлют вслед за Ватой. Но поскольку он такая важная персона, – Клевахин глядел прямо в глаза Атарбекову с вызовом, – то я хочу обойтись с ним по-джентельменски, а не нашим обычным ментовским нахрапом. Или я уже не имею права в интересах дела вызывать нужных свидетелей?

– Имеете. Но отвечу вопросом на вопрос: а я тогда зачем нужен? Для мебели? – Атарбеков старался сохранить спокойствие, хотя это у него не очень получалось.

– Резонно, – согласился майор. – Извините, постараюсь, чтобы впредь таких накладок не случалось.

– Уж постарайтесь… – хмуро буркнул следователь.

Оба понимали, что весь этот разговор и извинения – не более чем пустые словеса. Каждый вел свою игру и каждый знал об этом. Но приличия требовали сидеть за столом в белых перчатках…

– Мне хотелось бы присутствовать при вашем разговоре с Джангировым, – поднимаясь, сказал Атарбеков.

– Конечно, – кивнул Клевахин. – Я позвоню…

Атарбеков ушел. Неприкаянно маявшийся под дверью Тюлькин, который уже заждался, проскользнул в кабинет едва не на цыпочках. Майор, недовольно морщась неизвестно от чего, пил остывший чай. Впрочем, оснований для недовольства у него было хоть отбавляй…

– Так мы едем… или как? – осторожно поинтересовался старлей.

– Уже почти приехали, – пробурчал Клевахин и поднялся. – Пойдем, гроза блатных…

Поселок Чулимиха считался окраиной города. Номинально. На самом деле поселок мог претендовать на звание мини-республики и даже имел свои четко определенные границы, за которые чужому человеку, в особенности молодому и с другого городского района, заходить было небезопасно. Такое противостояние длилось с незапамятных времен – когда Чулимиха называлась слободой и добры молодцы из купеческого сословия, проживающие в центре, ходили стенка на стенку и кулак на кулак выяснять отношения с чулимихской голытьбой.

В новые, перестроечные, времена микрорайон Красный Пахарь (так в свое время окрестили Чулимиху большие борцы за светлое коммунистическое будущее) стал весьма популярным питомником правоохранительных и мафиозных структур – практически каждый третий милиционер города и "бык" на службе у "новых" русских жили на его запутанных донельзя улицах. Этот странный конгломерат давно уже стал притчей во языцех, так как простому обывателю было весьма сложно отличить где заканчивается порядок, а где начинается бардак, и кто кому брат, а кто – сват. Потому чулимихские "красные пахари", народ ушлый и тертый, решительно наплевали на тех и других, здраво рассудив, что благодаря такому удачному стечению обстоятельств у них нечаянно образовалась свободная экономическая зона.

Чулимихских мелких торговцев не трогала ни мафия, ни правоохранительные органы, ни налоговые службы – все успешно делали вид, что Красный Пахарь относится к разряду аномалий сродни Бермудскому треугольнику и что он существует в каком-то другом измерении.

Клевахину пришлось здорово потрудиться, пока он не вышел на след горе-террориста, оставившего на кладбище сумку почтальона, зажигалку и связку динамитных патронов. Майор исходил из предпосылки, что "динамитчик", во-первых, явно не профессионал, а во-вторых, житель Чулимихи или окрестностей поселка Красный Пахарь. В его допущениях, конечно, были явные натяжки, но утопающий хватается за соломинку.

Поначалу ему пришлось поднять почтовые архивы. Оказалось, что во все времена почтальонами были в основном женщины. Среди них затесались лишь четверо мужчин, все инвалиды, но жили они в других районах города и померли в семидесятых. Тогда Клевахин сосредоточился на чулимихских почтовых отделениях. Он искал совершенно определенную семейную пару – мужа, участника войны, и жену, имеющую отношение к почтовому ведомству, возможно, тоже фронтовичку. Таких оказалось три. Две супружеские четы отпали сразу: одна перебралась в другой город четырнадцать лет назад, а вторая была бездетной. Ко всему прочему, последних в девяносто пятом году определили в дом престарелых, где они и доживали век на положении безвинных и ничего не помнящих одуванчиков.

А вот третья пара, Усольцевы, несомненно вызывала интерес. Клевахину удалось выяснить, что супруг почтальонши всю войну прослужил в саперных войсках, дошел до Берлина, а после демобилизации до самой пенсии работал почти по своей фронтовой профессии – мастером-взрывником на гранитном карьере, расположенном в десяти километрах от Чулимихи. К сожалению, на личную встречу с ним майор не рассчитывал – Усольцев помер в девяносто шестом – но вот с его сыном, Семеном Антоновичем, просто жаждал поболтать о жизни и других забавных вещах…

– Вы захватили с собой бронежилет? – обеспокоено спросил Тюлькин, когда их оперативный "жигуленок" остановился возле какого-то ларька, звучно наименованного, судя по вывеске, мини-маркетом.

– Зачем? – удивился майор.

– Ну как же – вдруг он окажет сопротивление… динамит там и все такое прочее… – старлей дрожал от боевого возбуждения.

– Шурик, от динамита и "всякого такого прочего", именуемого пластидом, не защитит никакая броня. А что касается пули, так ведь она дура, как говаривал наш великий полководец Суворов. Эй, пацаны, вы что делаете!? – возмутился Клевахин, выбираясь из салона – пока они с Тюлькиным дискутировали, к машине подбежали двое мальчиков примерно десяти лет и, облив стекла какой-то вонючей серой пакостью, начали размазывать ее не очень чистой ветошью.

– Дяденька, мы возьмем недорого… – заныли они в один голос.

– Брысь отсюда! – грозно рявкнул майор. – По-моему, я вас в мойщики не нанимал.

– Дяденька…

Но Клевахин был непреклонен. Пацаны удрученно вздохнули, весело переглянулись, и пошли прочь, независимо поплевывая себе под ноги.

– Э-э, постойте! – майор только сейчас заметил, что лобовое стекло утратило прозрачность и стало напоминать окно в общественном туалете, кое-как закрашенное белой краской. – Что же это вы – насвинячили и не убрали?

– Так ведь мы говорили, что недорого возьмем… – шустрые мойщики теперь смеялись уже откровенно.

– Ладно, малолетние рэкетиры, заканчивайте свое грязное дело, – вынужден был пойти на попятную Клевахин. – Заодно и машину посторожите. Вернусь – расплачусь.

– Не сомневайтесь, все будет в лучшем виде, – бодро ответили пацаны и работа закипела.