Роберт Тайн - Красная жара

— Ну что ж, капитан, — сказал Ридзик. — Вот и все. Теперь я попрощаюсь. Желаю прекрасно долететь, — он взглянул на Виктора. — И ещё, Данко. Если вы захотите спустить эту кучу дерьма в сортир, сделайте это над Польшей. Увидимся на участке, Том.

— Конечно, Арт.

Ридзик продефилировал через вестибюль и купил себе газету и бюллетень ипподрома. Он решил заглянуть в кафе, перекусить и просмотреть результаты у лошадок, прежде чем возвращаться на работу. В первый рабочий день ему было не больно охота перегружать себя.

— Дайте мне «Сан Тайме» и «Бега». Киоскёр вложил бюллетень в газету и протянул Ридзику:

— Знаете победителя? Хотите, скинемся на пару? Ридзик рассмеялся:

— Шутите? Они мне после задницу отобьют.

Четверо охранников, которых прежде уже заметил Ридзик, разделились на пары и пристроились по обеим сторонам от Росты, Данко и Галлахера. Изо всех троих только Роста заметил их. И когда детективы повели его вперёд, один из чёрных выхватил обрезанную бейсбольную биту и со всех сил ударил ею Данко в затылок. Тот рухнул на пол — и лишь боль удержала его от потери сознания. Его мозг пытался отдавать приказы телу, но оно не слушалось. Сквозь пелену боли Данко осознал, что происходит: Росту пытались спасти. Словно издалека услышал он, как дважды прогремели выстрелы.

Обе пула, выпущенные из револьвера белым бандитом, попали в Галлахера. Первая ударила в грудь, нанеся опасную рану. Вторая, попав в сердце, убила его.

Роста натянул цепочку наручников, связывающую его с Данко. Один из негров вытащил тяжёлые кусачки для проволоки и легко перерезал её. Как только руки его освободились, Роста размахнулся и со злобой ударил Данко по губам.

— Ты что делаешь, мужик?! — закричал один из Бритоголовых. — Надо скорей мотать отсюда на хрен…

Роста начал обшаривать карманы Данко — так, словно хотел очистить пьяного, упавшего в тёмном переулке.

— Идём! Идём!

— Ключ, — пробормотал Роста.

Белый бандит крутил по комнате револьвером. Все в помещении быстро прятались, опасаясь, что он начнёт стрелять. Все, кроме Ридзика.

Он присел в боевой стойке, прицелился как следует — и белый рухнул, а его револьвер, отлетев, загрохотал по полу.

— Мать твою, — крикнул один из Бритоголовых и, ухватив Росту за воротник, поднял его на ноги. И когда они бросились к выходу, ключ, который Виктор уже держал в руке, выскочил из его пальцев.

— Мотаем! — крикнул кто-то.

Они вылетели за дверь и помчались вниз по лестнице тюрьмы к фургону, который с заведённым двигателем ожидал их на улице. Ридзик задержался у тела своего друга лишь на мгновение, позволившее ему понять, что помочь тому он ничем больше не сможет. Галлахер был мёртв — и кое-кто за это заплатит. Ридзик выскочил наружу.

А за дверьми здания его сразу же приветствовал треск выстрелов, раздавшихся из фургона. Ридзик пригнулся, поднял револьвер — и обнаружил, что смотрит прямо в перепутанные глаза женщины, направляющейся ко входу в здание. Ещё секунда — и он мог бы выстрелить в неё, но вовремя успел удержаться:

— Черт бы тебя побрал! Убирайся с дороги!

Но страх сковал движения женщины. Ридзик пробежал мимо неё и выпрыгнул на дорогу. Заскрежетали тормоза автомобилей. Загудели клаксоны. Ридзик трижды выстрелил в фургон, который рванулся с места, запетлял по улице и исчез.

Ридзик тяжело вздохнул и выпустил револьвер из рук. Они смылись, а Том Галлахер убит. Убит, потому что был слишком уж милым парнем. Эта война только начинается.

А внутри здания творился сущий ад. Кричали люди. Парень, которого сбил Ридзик, рычал от боли и потрясения. Лишь Галлахер был до страшного неподвижен. Данко с трудом поднял голову. И первое, что он различил своим затуманенным от боли взглядом — ключ, лежащий на залитом кровью полу. Ключ Виктора Росты. Собрав все свои силы, он прополз пару метров, схватил ключ и крепко зажал его в руке.

Та боль, которую чувствовал Данко, лёжа на больничной кровати, не имела отношения к его травмам — она ощущалась гораздо сильнее, чем трещина в челюсти и ушиб головы. Это была боль от чувства провала: но не потому, что он подвёл своё милицейское начальство, а потому, что подвёл сам себя и память своего друга, Юры. Но он поклялся, что достанет Виктора — и он его достанет, только теперь это будет не так просто, как казалось прежде. И все же ключ ещё у него в руках.

Миловидная молодая негритянка во врачебном халате посветила ему в глаза маленьким фонариком. Она кивнула, записала что-то в его больничной карте, сверилась с рентгеновским изображением на экране прибора, стоящего возле кровати.

— Вчера у вас в голове мы обнаружили небольшую трещинку. Как вы себя чувствуете?

Данко смотрел на неё, ощущая себя неудачником и болваном. Он ничего не ответил.

— Хорошо? — она взяла его за руку и взглянула на часы, считая пульс. — Удар вызвал у вас лёгкое сотрясение. Чтоб выздороветь, придётся побыть здесь пару дней.

Данко не думал, что им удастся удержать его здесь, пока Виктор Роста гуляет где-то на свободе. Формы нигде не было видно, но на стуле в дальнем конце палаты он заметил свой чемодан. А форма ему и не понадобится. Он будет действовать тайно.

Ридзик с лейтенантом Стоббзом ждали возле операционной, этажом ниже палаты Данко. Они стояли, прислонившись к стене и не обращая внимания на суету больничного коридора. Тому белому парню, которого подстрелил Ридзик, делали вторую операцию. А он сможет дать им ценную информацию — если выживет, — и информация эта крайне необходима. Сейчас, когда половина Чикагской полиции бегает по кругу, словно обезглавленные цыплята, пытаясь найти убийц Галлахера.

Ничто так не будоражит полицию, как убийство одного из её членов. И не играет роли, что мэр придёт на похороны Галлахера и что тысячи чикагцев пожертвуют деньги в фонд помощи его вдове. Единственный результат, который удовлетворит полицейских, — это шкура убийцы их коллеги. Когда погибает полисмен, на улицах становится жарко. Полицейские прекращают все поблажки и всеми силами наваливаются на игорный и наркобизнес, на притоны и сводников, пока вся эта уличная шпана не превращается в компанию осведомителей. Убийство полицейского очень вредит их бизнесу — как правило. Но на этот раз, хотя атмосфера раскалилась уже до предела, никто все ещё не проронил ни слова.

— Просто не верится, — сказал Ридзик. — Они словно в воздухе растворились. Машина, комуняка, и вся эта компания.

— Кроме одного, — произнёс Стоббз чуть ли не с восторгом. Он показал пальцем в сторону операционной. — И как поживает этот дерьмоголовый?

— Нормально, если не считать дырки в груди. Когда вы осчастливите нас своим очередным красочным отчётом, Арт?