Юрий Шубин - Враг государства

Дело не сдвигалось с точки, пока в один прекрасный момент кое-что не изменилось: в МУР поступила информация о готовом к захоронению неопознанном трупе на Перепечинском кладбище…

Запылившаяся «десятка» угрозыска двигалась вдоль огромного зеленого поля с аккуратными холмиками. Два оперативника из отдела Миронова с тоской глядели на скучный пейзаж. Могилы «неопознанных» не отличались друг от друга, уравнивая постояльцев двух гектаров отрешенной тишины и беспощадного одиночества в правах не хуже «полковника Кольта». На каждом холмике табличка с датой захоронения и порядковым номером. Ни фамилии, ни имени. Семь с половиной тысяч неопознанных трупов из Москвы и области нашли тут приют и последнее пристанище. Тысячи имен, выпавших из памяти людской, тысячи разных жизней и одного финала. Сотни водителей, выехавших из дома и пропавших вместе с машинами. Десятки приватизировавших жилье и внезапно исчезнувших, будто захваченных и увезенных инопланетянами. Проститутки и врачи. Молодые и старые. Священники и бандиты. Все рядом. Все вместе. Все как перед богом.

По краю поля – кайма свежих могил. У них земля темная, сырая, пахучая. Комьями и без травы. А кто-то только ждет своей очереди: семь лет в земле, потом кремация и захоронение в братской могиле. Место занимает новый постоялец. И снова на семь лет.

Магическое число, как олицетворение скорбного хоровода – круговорота жизни и смерти.

Труп обнаружили раньше, чем предполагали чеченцы, но по ряду обстоятельств ни родственники погибшего, ни

Миронов с Калединым об этом факте не знали. Так случилось из-за привычного непрофессионализма работников правоохранительной системы, неповоротливой бюрократической машины и элементарных нарушений, допущенных милицией при оформлении «находки». По правилам труп нужно сфотографировать, тщательно осмотреть и отправить сведения во все интересующиеся организации. Но правила далеки от жизни, потому что пишутся высоко наверху, откуда «земля» плохо видна. А как их потом выполняют – часто некому или некогда следить.

Вот и смотрите, что получилось. Фотоаппарата под рукой у опера не оказалось, потому что «оперативную мыльницу» взял на день рождения жены замначальника. «Чтобы создать видимость для понятых» – ребята «снимали» стареньким «Зенитом», который давно не работает, хотя и щелкает очень правдоподобно. Со стороны ни за что не догадаешься, что даже пленки в нем нет. Потом можно сказать – не получились фотки. Так многие опера делают, особенно в глубинке!

Зубной аппарат трупа толком не описан. Не в рот же ему заглядывать! Огнестрельная рана не замечена: под прилипшей к одежде глиной засохшая кровь не видна. А отпечатки пальцев взяты некачественно…

Прямо напасть какая-то! Но нерадивости милиции есть доступное объяснение (хотя и не оправдание): не много найдется охотников копаться в полуразложившихся мертвецах за жалованье, не дотягивающее и до двух сотен долларов в месяц. И никакой энтузиазм делу не поможет: «любовь» должна быть обоюдной!

В результате действия посторонних причин и следствий тело пролежало в морге положенные десять суток, затем два месяца в трупохранилище и вместе с партией других «неопознанных» доставлено на Перепечинское кладбище для бесплатного захоронения.

Муровская «десятка» подъехала к забору и, приткнувшись к нему носом, заглохла. Теплые солнечные лучи пронзили крону дерева и неровными кругами упали на серебристую крышу машины.

Опера докурили и отправились в конторку. Шли неторопливо – в таких местах обычно не спешат. Ребятам повезло – все заинтересованные лица оказались на местах.

Кому какое выпало.

– Пойдем посмотрим, который тут ваш! – гостеприимно пригласил сыщиков директор кладбища. – У меня сегодня двое рабочих заболели – вот мы и задержались, а то бы вы не успели. Ямы заранее роем – только укладывай и засыпай. Конвейер, ешкин кот!

…Тело осмотрели и условно опознали с большой долей вероятности. Погибшим насильственной смертью оказался не кто иной, как ветеран спецслужб – Михаил Морошин. Обнаружена и причина смерти – слепое огнестрельное ранение. Выходного отверстия не нашлось, пуля застряла внутри.

Как это можно было не заметить при первичном осмотре!

Эх, люди, люди! Человеческий, вашу мать, фактор!

Последний путь бывшего чекиста оказался неблизким и таким же окольным, как прожитая жизнь. Вместо предания матушке-земле, к которой Морошин был так близок при жизни, его сняли с «кладбищенского конвейера» и малой скоростью отправили в экспертно-криминалистический центр МВД для оформления процедуры официального опознания и проведения экспертизы.

Майор Миронов был доволен работой ребят, и как только сын Морошина официально опознал отца и расписался в соответствующей графе протокола, сыщик позвонил Каледину.

– Михал Юрьевич, привет тебе! Миронов… – привычно представился он.

– Здравствуй, Игорь Михалыч! – бодрым голосом приветствовал полковник. – Какие новости принес?

– Как всегда хреновые! – с легкой тоской ответил сыщик. – Нашли мы твоего Морошина. Оформили опознание.

– Кто из родственников приезжал? – спросил Каледин, понимая, какой это тяжелый стресс.

– Сын, – ответил Миронов. – Жену не стали трогать – тело не в том состоянии. Причина смерти – огнестрельное ранение. Пулю извлекли, отправили на экспертизу. Она сохранилась хорошо, так что подождем выводов спецов.

– Спасибо, Михалыч! – произнес полковник. – Как только придет ответ от баллистиков – позвони, пожалуйста. Мне важно знать, из какого оружия стреляли. И поторопи, если можешь.

– Без вопросов, – пообещал сыщик.

Чеченцы снимали квартиру на втором этаже затрапезной пятиэтажки. Они старались вести себя тихо, чтобы ничем не привлекать внимания любопытных жильцов и местного участкового. Впрочем, последний был не так страшен, как думается, потому что давно навел порядок в жилом секторе. Кроме квартплаты сдавшей квартиру тетке, нелегальные арендаторы отстегивали по пять сотен и бравому участковому, а за мизерную, в общем-то, сумму сверх того он помог им оформить временную регистрацию и с тех пор в доме не появлялся. Вероятно, до окончания действия документа. Или до дня… «получки» – в новом месяце. А все удивляются, как это боевики Бараева оказались в Москве!… Как на Беслан напали!…

Да легко!

Привыкшие к спартанской жизни в отрядах, Аслан с Ниязом развлекались выпивкой, игрой в карты и, разумеется, женским полом по доступной цене. Они ничего не стеснялись, потому что оковы общепринятой морали были для них неприемлемы, чужды и лживы. Чеченцы занимались бесхитростным сексом в одной комнатке, расположив подруг рядом в позиции номер два. По ходу дела горцы менялись партнершами, а то и вовсе – вдвоем набрасывались на одну, зажав несчастную с двух сторон, словно между молотом и наковальней, а другую заставляя помогать в оргии.