Сергей Зверев - А теперь мы порвем Африку!

Первое, что Влад понял, выйдя на трап, – тут еще жарче, чем в Браззавиле. Во-вторых, он осознал, что на самом деле тот же Браззавиль – просто могучий оплот цивилизации по сравнению с тем, что явилось сейчас перед глазами. Аэропорт представлял собой нагромождение складов, лачуг и сараев, на самом длинном из которых возвышалась башенка с антеннами. На взлетном поле царил бардак – туда-сюда бродили вихляющиеся черные полуголые фигуры и разъезжали непонятные машины. Стояло два дышащих на ладан «Боинга», три легкомоторных самолета «Сессна» – эдакие малолитражные автомобильчики с крылышками и винтом. Чуть в стороне разместились пара окрашенных в защитный зеленый цвет вертолетов «Алеут III». Как ни банально сравнение, но эти боевые машины, способные выбросить восемь человек десанта и несущие двадцатимиллиметровую пушку, действительно похожи на стрекоз с лобастой круглой стеклянной головой. Влад немало полетал на таких машинах во время службы во Французском иностранном легионе.

Аэропорт Тумбо Чака получил всемирную известность два года назад, когда самолет британской компании не смог подняться с короткой полосы и пропахал прилипший к ограде аэропорта рынок, раскатав толпу торговцев и покупателей. Толпа вытащила летчиков и растерзала их. После этого приличные авиакомпании сюда не летают.

Подкативший к самолету трап был стар и раскачивался, будто мечтал бессильно рухнуть на бетон и отдохнуть. До здания аэропорта пришлось переться пешком, потому что автобус для авиапассажиров чихнул и замолк прямо перед «Боингом».

– Цель приезда? – скучающе, по-французски осведомился небритый пограничник, одетый в какую-то бомжовую, отдаленно напоминающую военную, форму.

– Секретная, – заговорщически подмигнул ему Влад, нисколько не покривив душой.

Пограничник даже не стал возмущаться, только равнодушно кивнул, проштамповал паспорт гражданина Франции Вацлава Войченкова. И переключил свое внимание на двух католических священников, явившихся сеять благодатные семена учения Христова в сердца людоедов.

Санитарного контроля не было вообще. Мол, сдохнешь от желтой лихорадки – твои проблемы.

Холл аэропорта на удивление оказался относительно чистым и прохладным, с кондиционерами и всеми атрибутами аэропорта – магазином «Duty Free», синими указателями, стойками регистрации, рекламой и телевизионными экранами с расписанием прилетов и вылетов. Рейсов было немного, так что в зале особого оживления не наблюдалось.

Влад перевел дыхание после авиационного поля. Уступил дорогу чернокожему старику, который уныло и не глядя по сторонам толкал перед собой моющий пылесос. И с сожалением шагнул опять в душную жару, под жгучее солнце на площадь перед аэропортом.

Ох, как же хотелось обратно в пражскую зимнюю сказку. Но в Европе ему делать нечего. Работа там пока что закончена. Теперь вся будет здесь.

На площади царил привычный африканцам и глубоко чуждый европейцу бедлам. Везде ящики с фруктами, мясом, сувенирными поделками. Лавки, лотки, торговцы. Толпились, визжали, о чем-то орали похожие на бесов сонмища негров – пахучих, суетливых, несносных, смолисто-черных, коричневых, желто-серых. Они пытались чуть ли не насильно впарить гостям страны бусы и маски – продукция национального творчества. Через площадь задумчиво и неторопливо брело стадо коз, погоняемое суетливым пастухом. Голова от всего этого кружилась.

Протолкнувшись через толпу и таща за собой чемодан, Влад нашел такси – старенький «Форд», который меньше других походил на передвижной мусорный бак (но все же походил).

– Отель «Нигерия», – произнес Влад по-французски – этим языком, являвшимся государственным в Макао, он владел в совершенстве.

– Платите долларами или евро? – насупился чернокожий таксист, готовый брать любую валюту, кроме местных франков.

– Евро.

Негр заметно повеселел. И затараторил, как прорвало:

– Я не то что не люблю национальную валюту. Но она дешевеет быстрее, чем щелкают деньги на моем счетчике.

– Экономический кризис, – кивнул Влад.

– Духи предков обиделись на нашу землю. – С этими словами таксист рванул машину вперед, не особенно заботясь о толпящихся вокруг аборигенах. Те достаточно ловко выскакивали чуть ли не из-под колес.

Такси выехало на разбитое, но прямое шоссе. На обочине у поворота стояли две немецкие боевых машины пехоты «Мардер» с 20-миллиметровыми пушками, рядом с ними несли службу настороженные солдаты, похожие на банду вооруженных оборванцев.

– Неспокойно у вас? – спросил Влад, кивая на БМП.

– Никакого спокойствия. Совершенно никакого. Одно неспокойствие, – посокрушался таксист.

До города было километров пятнадцать. Вдоль дороги тянулись поля, засеянные какими-то ядовито-зелеными сельскохозяйственными культурами. Копошились согнутые многочисленные черные фигурки, вызывая ностальгические воспоминания о модных при советской власти фильмах о злодеях-плантаторах и эксплуатируемых честных наивных неграх. Промелькнули две бензоколонки национальной нефтяной компании «Макао». Пошли дощатые или глиняные домишки. И пальмы, пальмы, пальмы, которые росли здесь так же просто и естественно, как березки под Москвой. Вот они здесь были бы событием аномальным. Влад даже улыбнулся, представив березы, стоявшие вдоль проезжей части.

Въезд в город охранял огромный цветной портрет Вамбы с призывно поднятой рукой, и под портретом лозунг «Вперед. К процветанию и демократии». Мол, Вамба всех зовет туда.

Город пух от изобилия людей. Машин было куда меньше, чем в Браззавиле, метались они по проезжим частям хаотично и представляли собой в большинстве своем жуткий хлам, непонятно как вертящий колесами. Дома в основном блочные, унылые, с развешанным на балконах огромным количеством белья. С ними соседствовали жуткие трущобы, полуразвалившиеся хижины. Асфальт был далеко не везде. Грязь страшная. Везде мусор.

За очередным поворотом такси едва не въехало в многочисленную демонстрацию, чем-то напоминающую фестиваль рэповской песни. Демонстранты что-то подпевали, подпрыгивали, махали плакатами и нестройно скандировали. Неожиданно с их стороны полетели булыжники – орудие пролетариата. Посыпалось осколками стекол окно. Знакомая картина народного гнева.

Таксист выругался. Резко затормозил. Дал задний ход. Развернулся против движения. И, только отъехав на почтительное расстояние, перевел дух.

– Ой, чуть не вляпались в дерьмо буйвола!

Посреди следующей улицы стоял танк «Т-34», на броне которого сидели солдаты. Машины почтительно объезжали его.

Потом была площадь с огромным уродливым памятником в стиле а-ля Ленин перед обкомом. Там еще одна демонстрация – гораздо более организованная. Оратор на трибуне орал что-то в матюгальник, а толпа подхватывала его крики.