Сергей Зверев - Жиган

Белянин недовольно засопел.

– Мне трупы не нужны, а хозяину тем более.

– Но ведь на зоне всякое бывает. Человек может скончаться от внезапного сердечного приступа или наложить на себя руки. За каждым ведь не углядишь.

– Значит, не хочешь пойти мне навстречу?

– Малхаз – горячий парень, – немного подумав, сказал Артур. – Он хоть и среди обиженных, но от мести не откажется…

– Не тяни, говори, что надо.

Артур обвел палату многозначительным взглядом.

– Знаешь, начальник, все здесь хорошо, только вот скучно. Пpаздника в душе не хватает.

Капитану Белянину трудно было не понять столь откровенный намек. Речь шла о застолье.

– Решим вопрос. Так что с Панфиловым делать?

– Это уж в вашей компетенции, гражданин начальник, – улыбнувшись, сказал Артур. – Только я бы злостных нарушителей дисциплины из ШИЗО просто так не выпускал. Они бы у меня там долго парились.

– Сколько?

– Еще месяца полтора. А там, глядишь, страсти и поулягутся. В отряде появится новый смотрящий…

– Как на это посмотрит хозяин?

– Сугубо положительно. В отряде сохранится порядок, а нарушитель дисциплины должен нести за это заслуженное наказание.

– Его вроде бы и наказывать не за что. Месяц пpосидел в санатоpии ниже травы, тише воды.

– Ну, гражданин начальник, мне ли вам рассказывать, как это делается. Нарушил правила содержания в ШИЗО, хранил недозволенные предметы, оказывал сопротивление представителям администрации. Был бы человек, а повод найдется. Мне тоже спокойнее будет, если Жиган еще посидит в изоляторе. Будет ему что-то вроде карантина.

– Постой, постой, какой Жиган?

– Погоняла у него такая.

– Ты откуда знаешь?

– Мир слухами полнится, – Артур загадочно улыбнулся.

Белянин подошел к окну, задумчиво посмотрел на больничный дворик. Пара заключенных возилась с мусорными бачками.

– Ладно, – заканчивая разговор, начальник направился к двери, – за мной бутылка. Можете погужевать тут маленько, только чтобы без особого шума.

– Ну что вы, гражданин начальник, – сипло засмеялся Артур, – какой шум? Мы – люди тихие, миpные. Почифиpяем, песни послушаем. У нас во втоpом отpяде музыкант один есть, по восемьдесят восьмой сидит, он нам сыгpает, если не возpажаете.

– Свои люди – сочтемся. Пока мы за одним забором, нам ссориться нельзя.

– Кстати, как здоровье хозяина?

– Ничего.

– Передавайте ему привет.

Вот так Жиган заработал еще сорок пять суток. И это был не худший вариант.

Когда начальник оперативной части ИТК-6 майор Миронов прибыл по вызову к полковнику Жуликову, начальник колонии пребывал в благодушном настроении.

Только что по телефону ему сообщили о том, что строительная бригада зеков из четвертого отряда закончила настилать полы на его даче. Это значило, что в ближайшие выходные Жуликов сможет вывезти семейство на участок. На носу было лето, супруга наконец-то сможет всласть покопаться в грядках.

Такое событие не грех и отметить.

Майор Миронов заглянул в кабинет начальника колонии.

– Вызывали, товарищ полковник?

– Заходи, Петр Георгиевич.

Миронов зашел в небольшую, скудно обставленную мебелью комнату, наполненную густым табачным дымом. Жуликов, по своему обыкновению, курил «Беломор».

– Николай Сергеевич, у вас тут хоть топор вешай, – укоризненно сказал Миронов. – Не бережете вы свое здоровье. Хоть бы проветрили, что ли.

– Ты же сам куришь, Петр Георгиевич. – Багровое лицо полковника Жуликова растянулось в улыбке.

– Курю, – пожал плечами Миронов, – но дыма от папиpос не люблю.

– Тогда сам проветривай.

Начальник оперчасти, которого в колонии звали попросту кум, подошел к единственному окну в комнате и распахнул его. Сизое облако под потолком начало понемногу рассеиваться.

– Погодка-то какая, Петр Георгиевич, ты только посмотри. И ведь целую неделю стоит.

Миронов высунулся в окно, глянул на ярко-синее небо без единого признака облаков и согласно кивнул.

– Да, пора уже. Полгода зима была. Я тоже, честно говоря, устал.

– Бери стул, присаживайся.

Миронов сел за стол напротив Жуликова. Полковник сунул руку под стол, достал оттуда початую бутылку коньяка и стакан. Потом, после некоторых раздумий, он открыл нижний ящик стола и достал еще один стакан.

– Коньячку, Петр Георгиевич? – непpинужденно предложил Жуликов.

Майор Миронов и сам был выпить не дурак, особенно в такой компании. Но для проформы он глянул на часы и с сомнением проговорил:

– А не рановато?

– Так ведь три часа уже. Мы же не с утра начинаем. И потом, повод хороший есть.

– Да?

– На выходные ко мне на дачу поедем. Эх, жду не дождусь. Там ведь у меня банька. Березой вытопим, попаримся. Потом на шашлычок. По сто грамм примем. Помнишь, как великий полководец наш, генералиссимус Суворов говаривал? Настоящий солдат должен продать последнюю рубаху, но после бани выпить. Мы ведь с тобой люди в погонах, нам положено.

Забыв о своих сомнениях, майор Миронов оживился.

– Так что, Николай Сергеевич, закончили?

– Закончили. Вот я и решил это дело отметить.

Жуликов свернул пробку с бутылки, налил себе и Миронову по полстакана коньяку.

– Это, конечно, не армянский коньяк, – сказал он, ставя бутылку на стол, – всего лишь грузинский, три звезды, но тоже пить можно.

Миронов прекрасно знал, откуда у начальника колонии грузинский коньяк. Несколько дней назад смотрящего зоны Артура навестили родственники с солнечного Кавказа. Они привезли Артуру грев: чай, коньяк, шоколад, печенье, орехи, сигареты. Разумеется, кое-что перепало и Жуликову.

Миронов взял стакан, пpинюхался к коньяку и понимающе сказал:

– Да, армянский все-таки лучше. У него совсем другой аpомат.

– Не обессудь, Петр Георгиевич, выбор невелик.

– Чем закусывать будем?

– Извини, забыл.

Жуликов извлек из ящика стола пачку крекеров. Потом они подняли стаканы и чокнулись.

– За открытие дачного сезона! – провозгласил Жуликов и залпом, не морщась, выпил.

Миронов пил медленнее. Наконец, поставив пустой стакан, он крякнул и сказал:

– А вообще-то ничего.

Они захрустели крекерами.

– Завтра новая партия заключенных по этапу прибывает, Николай Сергеевич.

– Да я помню. Сколько их там?

– Около шестидесяти человек. Точнее, пятьдесят восемь.

Проглотив печенье, Жуликов закурил «беломорину».

– Пятьдесят восемь? Ерунда, по десятку на отряд. Сколько у нас за месяц освободилось?

– Человек тридцать.

– Ну вот видишь. Давай-ка еще выпьем.

Он разлил остатки коньяка по стаканам и с явным сожалением поставил пустую бутылку под стол. На сей раз выпили без всяких тостов.

– Есть у меня один повод для беспокойства, Николай Сергеевич, – пожевывая печенье, сказал Миронов.