Сергей Зверев - За колючкой – тайга

– Зачем водили? – спросил Бедовый, когда оба зэка вернулись в барак, а вертолет завис над плацем, готовый уйти в сторону Красноярска.

Сявка по собственной непроходимой глупости объяснить ничего не мог, зато Заяц, прирожденный оратор, смирившийся со своим унизительным барачным статусом, поведал занимательнейшую историю.

– А скажите, заключенный, – вопрошал генерал в компании двоих полковников из УИН, – сколько свиданий вы имеете?

– Три краткосрочных и три длительных свидания в течение года, – просто отвечал Заяц.

– И кто к вам приезжал последним?

– Последней была мама, – грустно, вспоминая счастливые часы пребывания близкого человека, говорил Заяц. – За пять дней до вас уехала.

– А корреспонденцию вы получаете? – продолжал доверительную беседу генерал.

– А как же? – удивлялся Заяц. – Года не проходило, чтобы не получал четыре посылки и четыре бандероли. Без сала, конфет и витаминов здесь было бы очень трудно. Цинга, простуды…

– А что, разве ваш доктор не справляется?

– Ой, как справляется, – заверял Заяц. – Благодаря ему и не болеем. Заботливый такой, иногда даже неудобно бывает к нему обращаться. Вот так, засадишь занозу в палец и не идешь. Стыдно, стыдно человека отвлекать. Скольких уж от недуга спас…

– А фильмы вам показывают? – не унимался генерал.

– А как же?! – с придыханием выпалил Заяц. – Раз в неделю, стабильно. Последний фильм был режиссера Тарантино. «Забить Билла».

– Неплохо, – заметил, повернувшись к Хозяину, проверяющий. – Я еще с семьей не видел, а ваши подопечные уже посмотрели. Не понимаю… Уголовно-исполнительное законодательство соблюдается неукоснительно. Почему от вас бегут, Кузьма Никодимович?

– Отовсюду бегут, – потупил взор Хозяин. – А что Литуновского касается… Не переводили бы вы его от меня, в соответствии с тем же законодательством. Должны мы с ним общий язык найти, должны.

На том беседа закончилась, и когда вертолет поплыл над кронами кедров, Бедовый мягко сел на кровать и с ядом в голосе заметил:

– Заяц, меня мучают смутные сомнения. Откуда зэк, такой, как ты, может так хорошо знать свои права? И какого черта ты, скотина, лгал? Ты сколько посылок за прошедший год получил? Если мне не изменяет память, одну. А кое-кто не получает даже писем (он даже не смотрел на Литуновского, но тот точно знал, о ком речь).

Заяц вздохнул.

– Анатолий, перед генералом меня к себе завел Хозяин и заставил запомнить несколько цифр. За каждую ошибку он обещал наградить меня пятью сутками карцера.

На это смотрящий резонно заявил, и при этом снова не заострял внимания на конкретном лице, что минувшие события безошибочно указывают на возможность ошибиться в подобной ситуации восемнадцать раз и при этом остаться относительно невредимым.

Девяносто суток. Ровно столько просидел в ШИЗО Литуновский. И на этот раз Летун отреагировал. Сказал тихо, но внятно. Уверенно и безнадежно:

– Ерунда.

– Что ерунда? – не понял Бедовый.

– От правды Зайца ничего бы не изменилось. О каком кино и бандеролях может идти речь, если сразу же после суда меня должны были направить для отбывания наказания в еще более тяжелые условия? Поскольку более тяжелых, помимо особого режима, нет, то я обязан был оказаться в тюрьме. Отпариться там года два-три, после чего снова возвратиться на «строгий». Но уже не сюда. А я по-прежнему здесь. Так что Заяц правильно сделал. Не изменилось бы ничего.

И, подбив под голову ватную подушку, отвернулся.

Бедовый некоторое время сидел в раздумьях, потом махнул Зайцу: «Вали отсюда!» и так же молча улегся на нары. Но на этом разговор не закончился.

Около пяти утра он, так и не сомкнув глаз, заворочался в своем углу, а когда понял, что не удастся уснуть даже на оставшееся до подъема время, поднялся и уселся рядом с Летуном.

– Я что хотел спросить…

И тут же встретил взгляд зэка. Если бы не храп и не стоны в разных углах барака, можно было заподозрить, что не спит весь барак. Но в это утро не спали лишь двое.

И Бедовый, не желая больше затягивать время с выяснением отношений и непонятных деталей, прямо спросил, зачем не озабоченному, на первый взгляд, криминалом Литуновскому понадобилось убивать троих людей, признанных воровской сходкой изгоями и «гадами».

«А откуда мне было знать, что они „гады“, приговоренные воровской сходкой?» – ответит ему Летун.

Это во-первых. А во-вторых, он вообще никого не убивал.

– Недоразумение.

Бедовый некоторое время покурил в одиночестве, потом вернулся на нары. Кто, собственно, надеялся на то, что сейчас прозвучит правда? Банников не надеялся.

Другое дело, что Литуновский только что поставил крест на их отношениях. Ничего не изменится, он будет по-прежнему пользоваться авторитетом хорошего человека и спать неподалеку от смотрящего. Просто Бедовый еще раз убедился, что Летун не так прост, каким старается казаться. И теперь, пока не случилось чего-нибудь более серьезного, чем едва не наметившиеся репрессии администрации, нужно было выведать правду о Летуне. Не просто это, ох, как не просто… Однако есть старший лейтенант, который вряд ли желает, чтобы его теневая сторона службы осветилась ярким лучом разоблачения. Кажется, старлею пора в отпуск. Говорят, в Старосибирске хорошие кинотеатры, красивые новые дома и аквапарк. Словом, есть на что посмотреть, если верить рассказам Литуновского…

– Заяц! Дышать уже нечем! Чем в потолок зенки пялить, лучше бы парашу вынес.

– Чем это, собственно, лучше? – пробормотал Заяц, обулся и направился к двери, где стояло переполненное ведро.

В судебной и сугубо штатской психиатрии меж врачей бытует твердое убеждение в том, что межсезонье – самое благодатное время для психических отклонений в поведении человека. Весной период нехватки витаминов, резких перепадов давления и схода вечных ледников воздействует на психомоторные процессы в сознании человека по-разному. Наименее зависимы к данным изменениям одаренные, имеющие стимул к жизни индивидуумы. Наиболее уязвимы люди, чьи правила поведения и мотивация существования сводятся к рефлекторному восприятию действительности. Инстинкты управляют сознанием последних, заставляя суетиться, проявлять неоправданную агрессию и необдуманные поступки. Подкорочные импульсы заставляют их осознавать необходимость выжить, удовлетворить свои желания за счет других, пока другие не удовлетворили их за счет них.

У животных такие межсезонные поведенческие инстинкты оправданы. Борьба за территорию, на которой просыпается после долгой зимы жизнь, а значит, за пропитание и возможность размножаться. У людей, чья психика по разным причинам расшатана и неустойчива, то же самое проявляется в полной мере, но при отсутствии жизненно важной необходимости. Право быть сильным на маленьком клочке земли, при отсутствии самок, принуждает их тратить энергию на другие, не связанные с процессом воспроизводства, процессы.