Сергей Зверев - За колючкой – тайга

Кузьма Никодимович волею каких-то неожиданных пертурбаций в своем организме превратился в человека весьма субтильного, милейшего и улыбчивого. Не отходил от генерал-лейтенанта ни на шаг, косил глазами в его направлении и шел справа, чуть сзади.

– Ну, ныть, дом хорош. Дом отдыха для осужденных, значит, Кузьма Никодимович, построил?

– Да я…

– Молчи, молчи, – добродушно разрешил генерал. – Вижу, постарался.

– Для людей же, какое бы отребье ни было…

– Правильно, полковник, молодцом. Но херню вот эту над входом все же сними. Я понимаю, фольклор, старались, но сними.

И Самоделкин метнулся к входу отдирать с его притолоки доску с надписью, которую резал целую неделю: «Кто был – не забудет, кто не был – тот будет».

– А это что за лестница? – продолжал осмотр Сам.

– Пожарная, – спешил объяснять Хозяин. – На случай, если займется пожар.

– Если пожар займется этим кедром, ныть, то твоя лестница понадобится, как слепому бинокль. А это что за финтифлюшка? – И генерал показал пальцем-сарделькой на флюгер.

Хозяин поднял взгляд и мгновенно вспотел.

Вообще-то, когда Самоделкина, мастера по изготовлению мебели из ценных пород древесины, обязали изготовить из жести флюгер, он сначала, как водится, заартачился. Но, получив в лоб кулаком от нового взводного, спрятал гонор мебельщика в задний карман брюк и отправился искать инструмент.

Флюгер получился неплохой. Обычная, привычная взгляду роза ветров, только вместо известных всем букв на окончании ее лучей – «С-З-Ю-В», обозначающих стороны света, значилось «Л-Х-В-С».

Что обозначает этот известный каторжанский слоган, используемый при нанесении тату на кожу наиболее отмороженных осужденных, Хозяину объяснять не нужно было. И сейчас, чувствуя, как по его спине стекают ручейки – предвестники печали, он стал объяснять.

– «В», товарищ генерал-лейтенант, это «восток», «С», понятно, «север», а «Х» и «Л», это… Христос… и эта… Любовь. Святые для каждого заключенного символы, товарищ генерал-лейтенант.

– Вон оно как… – расслабился Сам. – С душой, Кузьма, с душой. Отмечаю. С нарушеньицами небольшими, правда, но постарался. Близко к «запретке» дом, значит, стоит. Но понимаю, понимаю, места мало, а снести старый барак было невозможно. Другого бы пожурил, а тебя, Кузьма Никодимович, хвалю. Не подведешь.

Пока генерал бродил вокруг стройки, полковник вытирал лоб и фуражку платком, высматривал в толпе Самоделкина и пока не находил. Но знал, что, едва «вертушка» увезет этот комсостав, он обязательно найдет. От него в зоне еще ни один не укрывался. Да что там в зоне! – за ее пределами никто не уходил.

– Сколько до пенсии, Кузьма Никодимович? – поинтересовался у крошечного трапа Сам.

– Шесть лет. Но хотелось бы делу жизни…

– На следующий год у меня место начальника отдела по строительству образуется в Управлении. Я подумаю.

Комиссия новый барак приняла без колебаний. Во-первых, он понравился Самому. Во-вторых, он был лучше старого, а старый функционировал не один десяток лет. В-третьих, дом и на самом деле был хорош. Он пах свежим лесом, охотничьей сторожкой, свободой и чистотой. Кажется, это все, что сейчас нужно пятидесяти заключенным «специального режима» седьмой колонии.

Вечером плац был заполнен, и зэки, беспрестанно оборачиваясь на творение рук своих, начальника почти не слушали. А он говорил об этапах переезда, об организации несения караульной службы (в том виде, которая касалась зэков), поздравлял с трудовым успехом и с благодарностью смотрел в небо, всосавшее в себя приемную комиссию во главе с Самим.

– Где этот жестянщик? – напоследок поинтересовался Хозяин.

Взводный пальцем подозвал из строя Самоделкина, проявившего при изготовления флюгера совершенную безответственность, и тот вышел. Выбрался из толпы, разочарованный тем, что произведение, которому посвящено трое суток работы, не оценено по достоинству.

– Значит, зэк, «легавым – хер, ворам – свобода»?

– Автоматически вышло, – признался мастер.

– Двое суток карцера, – провозгласил полковник. – Тоже автоматически. Однако в связи с праздником объявляется амнистия. Через час я выхожу на улицу и поражаюсь, насколько флюгер изменил свой вид.

Нет, сегодня начальник не был похож на себя. Многие соотносили это с услышанным обещанием Самого перевести Кузьму в Управу, а некоторые, что подогадливее, сообразили, что полковник растерян. Должность, на которую его прочит начальник Управления, – по строительству. Дальше объяснять не нужно. На месте Кузьмы растеряется любой.

Переезды, окончательный, косметический ремонт, обустройство…

К середине мая жизнь на «даче» вошла в привычную колею, с той лишь разницей, что возвращались зэки не в загаженный, сырой, продуваемый всеми ветрами барак, а в натопленное помещение, в котором витал аромат мнимой, но свободы, ничтожного, но счастья.

А Литуновский, приводимый с делянки, часами лежал на спине, слушая гудение уличного генератора, и не сводил с чистого потолка взгляд. Хранить тайну в бараке долго нельзя, и уже к окончанию строительства об истинном авторе проекта знали все.

Интересно как-то получалось. Летун построил баню, организовал кино. Летун построил новый барак. За год он сделал то, что не смогли сделать более авторитетные люди за десятилетия. Вот в одном лишь незадача. Чем лучше зэкам, тем длиннее срок у Литуновского. Есть люди в лагерях, которых откровенно презирают. Есть те, кого уважать положено в соответствии с их статусом. Литуновский не относился ни к числу первых, ни ко вторым. Он был просто зэк, не пригодный для зоны. Его порывы на волю, кажущиеся идиотскими, с лихвой компенсировались лукавыми выпадами в сторону администрации, от которых заключенным становилось только лучше, и ни разу не случилось так, что кто-то от деяний Литуновского пострадал. В шестом бараке проснулось доселе спящее в людях чувство. Ощущение простой, вольной симпатии к человеку, который, делая свое глупое дело, приносил людям невиданные ранее подарки. Он или человек был такой, или получалось у него так, случайно: никогда не старался войти в общее настроение, не насаживал своего, шел своей дорогой, и зэки, необоснованно следуя за ним, встречали на своем пути лишь хорошее.

Случайно… А что такое случайность? Это непредсказуемая необходимость. Так почему же Летун, поступая по-своему, ни разу не принес в виде этой необходимости зла?

Кажется, он был по душе этому коллективу. И потерять его не хотелось ни одному из его членов.

Однако когда в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое мая 2004 года жители шестого барака проснулись от непонятного шума на улице и одновременно не увидели на нарах Литуновского, они не попросили Бедового вернуть Летуна назад.