Сергей Зверев - Забей стрелку в аду

– Подними.

Тот покорно нагнулся, положив автомат на решетчатый настил. Заточенное до остроты бритвы лезвие вонзилось между шейными позвонками служивого, у которого молоко на губах не обсохло. Он умер легко, словно во сне, не успев даже закрыть глаза василькового цвета. Вытерев лезвие оторванным подворотничком жертвы, Тараканов продолжил обход, надеясь повторить фокус с коробком.

На последнем часовом, розовощеком ефрейторе, разжалованном из сержантов за неуставные отношения, начальник охраны и обороны чуть было не прокололся. Без пяти минут дембель, нагло прищурившись, вздумал дерзить.

– Вам надо, вы и поднимайте, – по-волжски окая, произнес ефрейтор, поставив ноги на ширину плеч.

По сравнению с офицером часовой выглядел внушительно. Форма трещала на лобастом крепыше, бывшем на голову выше начальника. Посмотрев снизу вверх, Тараканов осуждающе прогугнил:

– «Губа» по тебе плачет, воин.

– Лучше на гарнизонной гауптвахте гнить, чем радиоактивную хреновень охранять. Моими яйцами уже в бильярд играть можно, – старослужащий откровенно хамил не пользующемуся авторитетом командиру.

Коробок лежал у ног ефрейтора. Переломившись в пояснице, Тараканов нагнулся, спиной ощущая едкую ухмылку солдата. Не успевшее остыть от крови молчаливо умерших бойцов лезвие скользнуло между пальцами. Распрямляясь, Тараканов ударил ножом часового в пах.

– Капитан… – выворачивая в крике рот, лобастый крепыш тянулся руками к глотке предателя.

Жесткие пальцы сомкнулись, вдавливая кадык Тараканова. Но, изловчившись, капитан выдернул пистолет и всадил дуло до скобы спускового крючка в розовый зев ефрейтора, заходящегося в крике, полном муки и недоумения. Раскаленный комок свинца, вырвавшись из пистолетного ствола, освободил глотку предателя от жесткой хватки осевшего на решетчатый настил часового. Взбешенный оказанным сопротивлением Тараканов с яростью маньяка несколько раз пропорол ножом набухшую от крови гимнастерку подчиненного, оставив вбитый по рукоятку нож в груди мертвого ефрейтора, распластавшегося на настиле.

Время поджимало. Переступив через труп, капитан прошел вдоль стены к коробке пульта аварийной системы, приводившей в действие подъемники ракет и открывавшей створки распашной крыши вагона. Сняв кожух, он проверил, не окислились ли клеммы массы разноцветных проводов, подключенных к автономному питанию системы. Все было в порядке. Массируя шею с проступающими фиолетовыми отметинами пальцев последней жертвы, капитан уперся лбом в стену, пытаясь унять внезапный жар. Он истекал потом, а ожидание длилось вечность.

Когда поезд начал сбрасывать скорость, снаружи донесся зудящий звук, похожий на шум бормашины в кабинете зубного врача. Звук нарастал, превращаясь в гул вертолетных винтов, лопастями перемалывающих воздух. Палец капитана утопил кнопку, замыкающую контакты. Створки крыши вагона плавно разошлись, а в небо оранжевыми кометами полетели одна за другой сигнальные ракеты.

Вертолеты, выстроившись треугольником, летели на предельно низкой высоте. Самый совершенный локатор не мог засечь железных стрекоз с растопыренными лапами – подвесками, снаряженными полным боекомплектом реактивных управляемых ракет. Вертолеты, повторяя рельеф местности, выделывали пируэты, то опускаясь вслед за ведущей машиной в низину, то набирая высоту, то скользя параллельно склонам лесистых сопок. Воздушная эскадра плыла в вечереющем небе к долине с мистическим названием «Чертов хвост».

Святой и девушка вновь были вместе. Очередным местом свидания стало гулкое, сотрясаемое вибрацией чрево флагманской машины. Они сидели друг напротив друга у разных бортов. Воздушные потоки, врывавшиеся в открытые двери холодными струями, растрепали Дашины волосы, обвивавшие лицо сеткой траурной вуали. Святой и Дарья общались глазами, ведя немой диалог.

– Я люблю тебя, и мне совсем не страшно. Ну, может, самую малость… – читалось в расширенных зрачках девушки, зажатой между двумя тушами экипированных стрелковым оружием и ручными гранатами боевиков, сосредоточенно перемалывающих лошадиными челюстями комки жевательной резинки.

– Выкарабкаемся, Дашенька. Я не верю в безвыходные ситуации, – отвечали непреклонно упрямые глаза сильного мужчины.

Соседи Святого, знакомый по товарняку вислоусый албанец и горилла, упиравшийся макушкой в потолок, тоже представляли собой ходячий арсенал. Из карманов спецжилетов торчали автоматные рожки, на широких кожаных ремнях болтались подсумки, ножи, плотно пригнанные дополнительными ремешками к бедрам кобуры со скорострельными пистолетами. Экипировка казалась неотъемлемой частью тел молчаливых боевиков, а это свидетельствовало об уровне профессионализма и мастерстве владения оружием.

Вообще весь отряд произвел на бывшего спецназовца должное впечатление. Перед посадкой в вертолеты у Святого появилась возможность увидеть штурмовую группу во всей красе. Одетые в черную одинаковую униформу, они построились в три шеренги по десять человек в каждой. Вышколенные, с непроницаемыми физиономиями закоренелых убийц, албанцы напоминали эсэсовцев, направляющихся проводить карательную операцию. Только вместо ручных пулеметов, «парабеллумов» и автоматов «шмайссер» коммандос Ибрагима Хаги держали в руках гранатометы объемного взрыва и прочие инструменты смерти самой современной конструкции, многие из которых были иностранного производства. К нападению готовились тщательно, не лимитируя затрат. Славянская половина отряда выглядела поскромнее. Выполнив черновую работу, люди Ястреба оставались в поселке, перейдя в подчинение меченому.

– Кинут тебя, Лишай. Как последнего лоха кинут, – Святой сумел испортить настроение неизменному конвоиру перед посадкой в вертолет.

Тот покрутил пальцем у виска, передавая пленника людям в черном.

Пилот привел в движение винты, прогревая двигатель. Набирая обороты, лопасти вращались все быстрее и быстрее, ставя пылевую завесу вокруг машины. Квадрат взлетной площадки захватил смерч, забушевавший на окраине поселка. Согнувшись, сквозь песчаную пелену к вертолетам, готовым оторваться от земли, прорывались последние пассажиры. У головной машины группа разделилась. Хаги, которого не сложно было опознать по объемистым телесам, затянутым в униформу штурмовика, напоминал жирную черную вошь, стократно увеличенную линзами микроскопа. Он за руку вел с собой инженера.

«Отбываем в полном комплекте. Назад не вернемся. Это последний раунд, в котором определится победитель», – тревожные мысли таились глубоко в душе Святого, а для девушки, галантно подсаживаемой Ястребом, он приготовил ободряющую улыбку.