Михаил Зайцев - Час дракона

Разогнулся. В левой руке журнал в закрытом виде. В правом кулаке спряталась вырванная страничка.

– Мы так давно знакомы, а я не знаю, как вас зовут, принцесса.

Смотрю ей прямо в глаза, не мигая. Она отвела взгляд, жеманно отобрала у меня журнал, небрежно бросила его на столик администратора, подалась вперед всем своим тугим стройным девичьим телом.

Нас разделяла стойка. Деревянный барьер между женщиной, которая хочет, и мужчиной, который может.

– Меня зовут Надежда.

Имя прозвучало будто выстрел, и мне стоило немалого труда сохранить на лице невозмутимое выражение.

«Еще один знак судьбы», – сразу же возникла провокационная мыслишка.

– Я запомню ваше имя, девушка. На всю жизнь. Обещаю.

У нее на столе зазвонил телефон.

– Подождите минутку… – Девушка нахмурилась, сняла трубку.

– Да, слушаю. Але. Нет, это не мэрия… Чего? Нет, говорю…

– После закончим, – подмигнул я девушке. – Чао-какао!

Я поспешил сделать девушке ручкой и покинуть наконец негостеприимную гостиницу со сговорчивой администраторшей при входе.

Бегом пересекаю улицу, скрываюсь за углом ближайшей пятиэтажки. Успеть бы уйти подальше, пока девица не обнаружила вырванную страницу. Не хочу думать о том, что она потом сделает (поднимется в номер к Толику? Навестит мой номер?). Бесполезно гадать. И так ясно, что к вечеру я буду объявлен в розыск. Как может звучать ориентировка? Примерно так: «Длинноволосый блондин средних лет. Предположительно, Творогов Виктор Борисович, то ли еще как. Постоянно прописан в городе на Неве. Точный адрес неизвестен. Носит усы. Имеет нос с горбинкой и ровные белые зубы. Одет так-то и так-то. Особые приметы: фингал под глазом. Разыскивается по подозрению в убийстве и за странное поведение со стрельбой по репродукциям в арендованном подозреваемым люксе».

Недалеко отсюда должен быть самый крупный в городе универмаг, если он еще жив. Шагом спортсмена-скорохода иду к универмагу. Ищу дорогу на волне своих армейских воспоминаний.

Кажется, вот здесь нужно свернуть налево. Правильно! Вот он – универмаг. Совсем не изменился. Старый приятель, источник дешевых сухарей «мечта солдата» и чистых конвертов. Прежде чем войти в коржанский торговый центр, рву на мелкие кусочки листок из регистрационного гостиничного журнала. Клочки бумаги аккуратно выбрасываю в урну и устремляюсь за покупками.

Выбор в универмаге богат и разнообразен, да вот я, к сожалению, нынче беден. В кармане джинсов осталась сущая мелочь (шесть тысяч долларов, завернутых в газету, не в счет). Я беден, но неприхотлив. Покупаю новые солнцезащитные очки, пачку разовых бритвенных станков, ножницы (все в одном отделе) и спешно покидаю торговые площади.

На выходе из универмага меня угораздило столкнуться с милицейским патрулем. Повезло: милиционеры равнодушно прошли мимо, на меня не взглянули, меня не запомнили. Следовательно, продавщицу, отпустившую парикмахерский набор, через пару часов не станут допрашивать и я спокойно могу менять надоевшую уже внешность Вити Творогова.

Для изменения внешности необходимо уединиться. В маленьком городе это сделать сложно. Хвала Будде, рядовой Ступин много лет назад вдоволь набегался по улицам Коржанска от военных патрулей. Я помню, что лучше всего прятаться на товарной железнодорожной станции.

Направив стопы в ту сторону, откуда доносятся перестук вагонных колес и гудки электровозов, я попутно решил проверить, нет ли за мной слежки. Возле гостиницы я никого не заметил, но я спешил и вполне мог проморгать «хвост».

Я решил немного попетлять по городу, благо время есть в запасе. Дело в том, что я примерно представлял, где находится пионерлагерь «Звездный». Наша часть располагалась много дальше, но в той же стороне. Нужно будет еще, конечно, уточнить у местных, вдруг я что-то путаю, однако вряд ли память меня подводит. От товарной станции до «Звездного» можно добраться за полчаса.

Бездумно шататься по городу мне не хотелось. Я решил еще раз пройти мимо дома, в котором вырос мой сын. Тем более я сегодня там уже был, а когда проверяешь наличие слежки, лучше это делать на знакомом маршруте. Надеюсь, моя утренняя собеседница – разговорчивая бабушка уже заняла место подле телеэкрана. Близится время мексиканских слезоточивых сериалов.

Как только каменный Манхетен остался позади и взгляду открылась панорама на одноэтажный садово-огороднический Коржанск, я сразу же заметил черные клубы дыма.

Пожар. Горит дом в частном секторе. И, тысяча чертей, я знаю, чей это дом!

Смена на «Блюхере» начинается рано. В семь утра. В режиме завода живет и работает весь город. Надежда вернулась домой после рабочего дня и аккуратно зажгла плиту. В привозном газовом баллоне оказалась прореха. Как следствие – взрыв и пожар. Может быть, инсценировка пожара совершенно иная, я не знаю. Я уверен в одном – это не несчастный случай, это убийство! Мать не заявит о пропаже сына, не расскажет подробности, не поделится сомнениями и подозрениями. Мальчика вяло поищут и объявят «пропавшим без вести». Даже если всплывет письмо, выклеенное из газетных букв, то письмо, которое показывал мне Коробов, дело о пропавшем мальчике не перерастет в дело об убийстве его матери.

Те, с кем я столкнулся, работают чисто, ни свидетелей, ни улик не оставляют. Кто же они, черт побери? Есть у меня одна догадка, но она настолько безумна, что невольно бросает в дрожь.

На улице, возле Надиного дома, толпился народ. Суетились пожарные. Знакомая мне бабка голосила во весь голос, поминала несчастную сгоревшую Надю и Семку-сироту.

Я шел параллельной улицей, все видел сквозь частокол забора, все слышал. Позже бабка вспомнит, как утром заходил странный приезжий в темных очках, расскажет об этом всем соседям и опишет мой портрет в милиции.

Полчаса назад я думал, что мое положение – хуже некуда. Я ошибался. Смерть Нади вывела из строя последние целые предохранители в схеме терминатора. Я знаю, что не могу сейчас позволить себе угрызения совести и прочие человеческие чувства, но ничего не могу с собой поделать. Мне хочется плакать, и одновременно бешеная, яростная злоба туманит сознание.

Инстинктивно, шестым чувством, ощущаю чей-то внимательный взгляд. Логично действуют, сволочи. Расставили вокруг места пожара наблюдателей, вот один меня и засек.

Иду как ни в чем не бывало, а внутри все дрожит. Давно мне не было так худо. Кажется, начинаю терять над собой контроль.

Ага! Прекрасно – сзади пристроился «хвост». Боюсь оглядываться, могу спугнуть ненароком.

Крики пожарных, гомон любопытных, плач и ругань, все остается позади. Кругом никого. Горящий дом, словно магнит, собрал вокруг себя весь окрестный народ. По пустынной улице идем лишь мы двое – я и тот, кто за мной шпионит.