Михаил Зайцев - Час тигра

Армейский тяжелый ботинок ужасно огромного размера бил по правому боку, я натурально дернулся, уходя от удара, однако прооперированное полтора года назад бедро вроде как не сумело вильнуть с достаточной амплитудой, а мою блокирующую руку ножища богатыря попросту снесла, ощутимо ушибив предплечье.

«Вы с ума сошли!» – Черных заорал, когда я, опрокинутый мощнейшим ударом ноги-молота, плюхнулся обратно в воду. Брызг при моем падении образовалось более чем достаточно, чтобы замочить и Александра Ильича, и Арсения Игоревича, и камуфляжного молотобойца. Даже до стоявшего дальше всех Гусарова долетела пара капель. До сих пор не пойму – орал Черных, выражая криком недовольство тем неприятным фактом, что его обрызгало, или тем, что его заверения относительно моих уникальных рефлексов сразу же подверглись сомнению, проверке и опровержению.

– Не обижайтесь, Александр Ильич, не сердитесь, – заулыбался заискивающе, обнажив мелкие зубы, Арсений Игоревич. Смахнул со щеки хлорированные капельки, кивнул на громилу в камуфляже. – Герасимову я шепнул, улучил минутку, пока мы сюда добирались, чтобы Герасимов проверил ваш материал на сопротивление активным воздействиям. Все чудненько, для нашего дельца как раз и нужен такой человечек – живучий, но ударонеустойчивый, чтобы не только выглядел, но и был уязвимый, чтобы, когда его станут брать, он не прикидывался немощным, вызывая ненужные подозрения, а был в реалиях таковым. Все чудненько, ваш Бультерьер подходит. – Арсений Игоревич глянул под ноги, заглянул в лохань бассейна и с прежней улыбочкой обратился ко мне: – Товарищ прапорщик, мы с Александром Ильичом ждем вас сухого и чистенького. – Арсений Игоревич перевел взгляд прищуренных глазок на вытирающего лоб рукавом Черных. – Где мы ждем прапорщика, коллега генерал?

– В канцелярии, – буркнул Черных, весьма невежливо поворачиваясь задом к коллеге-собеседнику и решительно шагнув к выходу. Стоявший на генеральском пути Гусаров едва успел отскочить, уступая дорогу старшему по званию.

– К которому часу прикажете прибыть прапорщику? – спросил вместо меня Арсений Игоревич, засеменив вслед за Черныхом.

– Как только, так сразу. Оденьтесь, прапорщик, и приходите.

– А рыбалка? А охота? Александр Ильич, голубчик, где обещанный отдых на природе? Полночи меня уговаривал поспеть к утренней зорьке в вашу епархию и совместить приятное с полезным, полночи тряслись в машине, и...

Черных резко остановился, оглянулся на прикусившего язык улыбчивого Арсения Игоревича, глянул ему через плечо, увидел меня, зацепившегося за перекладину лесенки из воды на сушу, и пробасил хмуро:

– К семнадцати ноль-ноль жду вас в канцелярии, прапорщик.

Оно, конечно, быть может, и правда возникла объективная надобность в из ряда вон живучем, но беззащитном инвалиде, однако мое полное и безоговорочное соответствие этой убогой роли непосредственное начальство расстроило изрядно. Оно, начальство, разумеется, предпочло бы, чтоб я оказал достойное сопротивление подчиненному коллеге битюгу. Хоть и знал Черных, что я, как говорится – «не боец», хоть и нужен Арсению Игоревичу именно «не боец», однако воскликнул бы Александр Ильич с радостью: «Знай наших», грохнись в воду не я, а пришлый агрессор.

Кривя рот в грустной ухмылке, я карабкался вверх по лесенке, цепляясь за ступеньки единственной пятерней, массируя культей пострадавший бок. Одарив меня взглядом василиска и сориентировав во времени, Черных продолжил чеканить шаг в сторону дверки наверх. Его догнал и семенил рядышком довольный Арсений Игоревич, поворотилась к выходу и копия борца-депутата по фамилии Герасимов.

– Эй, ты! Эй, «сок Чемпион», погоди! – окликнул шепотом громаду Герасимова капитан Гусаров. – Эй, Герасим, задержись-ка, базар к тебе имеется, слышь?

Герасимов замедлил шаг, смерил взглядом Гусарова, посмотрел вслед скрывшимся за дверью генералам.

– Чуток задержись, маза фака, – заговорил быстрее и громче Гусаров. – Не ссы, они ща в каптерку пойдут переодеваться для охоты с рыбалкой, а ты уже переодетый, правильно? Каптерка напротив, не ссы, факер, нагонишь своего Папу.

Герасимов остановился, повернулся мощными телесами к Гусарову, уставился на него, глядел сверху вниз, ибо был на голову выше, глядел равнодушно, скучно как-то глядел.

– Гусар, не надо, не гоношись, – подал я голос, взобравшись наконец на поребрик бассейна, откуда так эффектно падал, сбитый грамотным ударом в правильное место.

– Заткнись, – огрызнулся Денис, не удостоив меня взглядом, прицеливаясь зрачками в переносицу пришлому громиле. – Слышь-ка, Герасим, маза фака, ты бы хоть бил его справа, а? Дал бы хоть шанс мужику, факер, видел же, маза фака, что левая ходуля у него некондиционная.

Я усмехнулся – сам же Гусар, между прочим, когда гасил меня в ту первую нашу встречу тет-а-тет полтора года назад, первым делом атаковал, помнится, мой «некондиционный» фланг. И правильно, кстати, поступил, как учили.

Гусара учили спецы из Моссада по системе «крав мага». Как и когда Гусаров попал на Ближний Восток, или каким ветром с Востока занесло к нам израильтян, я не в курсе. Я без понятия, где Ден учился крав мага – что в переводе с иврита означает «контактный бой», – в Иерусалиме или в Москве, но я знаю, что его учил мастер, я вижу это.

Израиль воюет со дня своего основания, а Моссад, на мой взгляд, самая серьезная «контора» из всех ныне здравствующих «контор», и боевая система крав мага одна из самых эффективных школ противоборств, созданных в двадцатом веке. Если не самая эффективная. Я не знаю других систем, где бы столь детально были проработаны методы обезвреживания террористов-смертников и приемы освобождения заложников. Я не слышал об иных системах, столь же легко усваиваемых как Давидами, так и Голиафами, то есть пригодных для людей любой конституции и любого уровня физической предподготовки. Крав мага поистине шедевр современных боевых искусств, низко кланяюсь и снимаю воображаемую шляпу перед ее создателем Имрэ Лихтенфельдом. Основная идея Лихтенфельда в том, что, в отличие от прочих боевых систем, в его изобретении боец с годами не увеличивает, а уменьшает арсенал травмирующих противника движений. Идея не нова, нечто подобное присутствует и в некоторых азиатских школах, однако Имрэ Лихтенфельд придумал чертовски оригинальную методику индивидуального подбора наиболее эффективных движений для каждого бойца в отдельности...

– Чего ты хочешь? – спросил здоровяк Герасимов, свысока взирая на нетерпеливо переступающего с ноги на ногу Гусарова.

– Глаз тебе на жопу натянуть, факер, чтоб телевизор получился, – грубо и совсем не смешно сострил Гусаров, как бы случайно переступая ногами, развернулся к противнику слегка боком, почесывая одной рукой пузо, вроде у него там зачесалось, другой рукой поправляя волосы вроде бы машинально.