Андрей Воронин - Между жизнью и смертью

— Да, конечно, — она даже не смутилась. Видимо, вполне привыкла считать то страшное дело, которым занималась на протяжении нескольких лет, всего лишь обычным бизнесом. А бизнес и преступление — это, как говорят в их городе, две большие разницы. — За два месяца мы отдали клиентам пятерых детей. Естественно, по итогам года картина детской смертности в нашей больнице выглядела ужасно, и с проверкой прибыл начальник горздравотдела. Мы посидели, обсудили санитарное состояние наших отделений, поговорили о нехватке лекарств и профессионалов среди персонала, вместе посетовали на то, какую зарплату государство платит врачам. Вроде бы мной он остался доволен, но я на всякий случай принесла ему небольшой подарок — видеоплейер. Мол, жаль, что мы портим вам статистику по городу, но будем всячески стараться улучшить наши показатели. А у вас, говорят, через неделю день рождения? Ах, нет? Ну, не нести же сувенир назад! Примите, пожалуйста, от дружного коллектива нашей больницы с наилучшими пожеланиями…

— Хорошо, достаточно. Более подробно о взятках и обо всем прочем вы расскажете следователю, — Банда поспешил завершить эту тему. В принципе, почти все, что он хотел, он уже знал. — Теперь нас интересует сам механизм покупки детей. Как это происходит? Как поддерживают связь с вами? Каков обычный порядок вывоза младенцев через границу? Рассказывайте!

— Да, я поняла… Значит, это происходит примерно так. Гржимек дает в немецких, австрийских, голландских и газетах некоторых других европейских стран объявление примерно такого содержания:

«У Вас проблемы с наследниками? Вам некому передать паше состояние? У вас в доме не звенят детские голоса? Вам некому подарить свою ласку и тепло? Не расстраивайтесь, вашу проблему можно решить, и мы поможем вам в этом». Он указывает своп пражский адрес и телефон, а в некоторых странах, например в той же Германии, у него есть даже филиалы. Ну, филиалы — громко сказано: просто офисы с диспетчерами, не более того. Я была в Дортмунде, заходила в один такой — ничего впечатляющего… Извините, а можно еще кофе?

— Да, конечно. Я тоже хотел предложить прерваться на несколько минут, — поддержал ее Бобровский, заметив, что Рябкина уже здорово устала.

— Хорошо, — сказал Банда. — В таком случае я пойду сам сварю кофе, у меня это неплохо получается. Кому покрепче, кому без сахара?

Получив заказы, он уже собирался пойти на кухню, но на пороге его остановил вопрос Коли Самойленко:

— Нелли Кимовна, не обижайтесь, пожалуйста, для следователей это, наверное, не важно, но мне как журналисту интересно. Скажите, а почему вы до сих пор, спустя столько лет, все еще Рябкина, а не пани Гржимек?

— Ответ прост, господин журналист, — Нелли Кимовна вынула из пачки сигарету и закурила. Ребята заметили, как дрожала зажигалка в ее руке. — Он никогда и не собирался на мне жениться, более того, он никогда и не любил меня. Это был обычный прием в его бизнесе, и он сыграл свою роль блестяще. А ваша покорная слуга по большому счету — просто дура… Единственное, что меня успокаивает, — подобное случается со многими женщинами. Так уж мы, наверное, устроены — слишком доверчивы…

Поначалу, чтобы дать ей войти во вкус больших денег и сохранить ее любовь к себе, Павел приезжал часто. И не только с клиентами, но и просто так, на несколько дней, так сказать, в гости.

Когда Нелли Кимовна в первый раз взяла в руки толстую пачку стодолларовых купюр «весом» в пять тысяч, ей чуть не стало плохо:

— Павел, но ведь это же машина! Я завтра же куплю «БМВ», как у тебя!

— Ну перестань, успокойся. Эти деньги — только начало. А вот «БМВ» покупать я тебе не советую.

— Почему? Плохая машина? Так, может, «Мерседес»? Или какие там еще бывают?

— Нет, милая, не в этом дело.

— А в чем же тогда?

— Подумай, что ты будешь рассказывать своим коллегам, друзьям, знакомым? Откуда у тебя такая иномарка? Ты что, зарабатывала проституцией?

— Заработала частной практикой!

— Я знаю, как ты заработала. И ты знаешь. А они, — он неопределенно махнул головой, — знают, сколько ты в состоянии заработать. Не дразни гусей, Нелли. Это старый хороший принцип.

— Наверное, ты прав, — задумчиво протянула она, пряча деньги от квартирных воров в фарфоровый чайничек в буфете, — самое надежное, как ей тогда казалось, место.

— Я на все сто прав. И тебе вполне подошли бы белые «Жигули», такие новые, как там их ваши назвали… «Спутник»? — он никак не мог вспомнить экспортного названия модели.

— «Девятка», мы ее так называем.

— Ну да. А в чайнике деньги не хранят. Да у тебя скоро и чайников не хватит, — рассмеялся Павел, погладив ее по плечам. — Тебе не о машине надо думать, а о покупке домашнего сейфа. У вас продаются? Маленькие такие, на кодовом замочке, их обычно муруют в стену.

— Вмуровывают, горе! — счастливо рассмеялась Нелли Кимовна. — Не хочу сейф, хочу машину! И пусть, так и быть, хочу белую «девятку»!

— Будет тебе «девятка», не бойся. Могу даже выбрать ее для тебя. Или из Германии пригнать, экспортную. Хочешь?

— Очень хочу!

— Но не забывай, Нелли, о главном: в вашей стране всегда, во все времена очень любили считать чужие деньги. Ты понимаешь? — он очень серьезно смотрел на Рябкину.

Именно в этот день она поняла, что большие деньги в ее стране — предмет особого разговора и особого внимания. Она осознала, что спокойная демонстрация своего достатка — удел очень и очень немногих. По крайней мере, до тех пор, пока основная масса людей живет в нищете и подсчитывает каждый чужой заработанный доллар. Или до тех пор, пока доллары эти не станут восприниматься большинством как честно заработанные. А будет это, видимо, не скоро…

Все произошло во время третьей операции.

Клиент, рассчитавшись, уехал, и, взяв пару бутылок шампанского и фруктов, они с Павлом, как обычно, отправились на квартиру Рябкиной праздновать успех.

Гржимек в этот вечер был молчалив. Он не шутил, не веселился, не заигрывал с Нелли. А когда она, захмелев, расстелила постель и вышла к нему на кухню в специально купленном для такого случая роскошном и совершенно прозрачном пеньюаре, Павел наконец решился. В принципе, он поступил с ней в тот вечер даже благородно, удержавшись от соблазна «поиграть» с ней в любовь в последний раз, так сказать, на прощание.

— Подожди, Нелли, сядь, — довольно холодно произнес он, указывая рядом с собой на кровать. — Нам с тобой нужно серьезно поговорить.

— Да? И о чем же? — Нелли Кимовна нежно прижималась к его плечу, коварно проводя сосками груди, торчавшими под прозрачной тканью, по его руке. — Если о том, как нам сейчас с тобой будет хорошо, то не лучше ли не разговаривать, а действовать, а, милый? Ну, иди ко мне, любимый…