Андрей Воронин - Бык в загоне
- Название:Бык в загоне
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство: АСТ
- Год:1997
- Город:Москва
- ISBN:ISBN: 5-15-000424-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Воронин - Бык в загоне краткое содержание
В центре нового романа А. Воронина «Бык в загоне» — Сергей Никитин, прозванный в криминальных кругах Писарем за виртуозное владение ножом. «Авторитеты» поручают Сергею убийство некоего богача, задумавшего перессорить между собой криминальные кланы и занять свободную после отстрелов нишу. Однако дело оказывается куда более сложным, чем предполагали поначалу Писарь и его заказчики.
* * *В городе готовится криминальная война. А значит, пришла нужда в профессионале, прошедшем адову школу «горячих точек», способном сделать дело, непосильное никому. В том, кто известен под кличкой Писарь. Он должен совершить одно-единственное убийство — чтобы не допустить убийств многих. На него рассчитывают «заказчики», но он сможет рассчитывать только на себя. А все еще только начинается…
«Ты не вор в законе, а бык в загоне».
Бык в загоне - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Тем временем зажегся зеленый свет, и машина двинулась дальше. Медленно набирая скорость, она ехала в сторону Курфюрстендамм, где располагался офис Самида Мирзоева.
Видимо, хозяин проснулся в настроении и потому говорил с телохранителем больше, чем позволяла «табель о рангах».
— Ванда звонила? — Самид, сидя радом с телохранителем, дымил ему в лицо, нимало не заботясь о том, что тому подобные вещи могли быть неприятны.
— Звонила, — эхом отозвался Тахир и, не в силах удержаться от нехорошей усмешки, добавил:
— Говорит, что ты ей мало платишь…
Ванда Сверубская, приехавшая на заработки польская проститутка, была одной из немногих телок, постоянно обслуживающих бакинца. Самид, по натуре человек жадный, мелочный и амбициозный, экономил даже на таких мелочах, как платные бляди: чаще всего он давал им помесячное жалованье, точно так же, как водителю или секретарше, однако за это «абонемент» требовал таких вещей, от которых даже у видавших виды берлинских шкур волосы вставали дыбом.
Когда Мирзоев заставлял ту же Ванду зализывать у себя анальное отверстие, она, подсчитав в уме гешефт, еще терпела. Но когда три дня назад Самид, упившись в полный хлам «Русской водкой», которая навевала на него ностальгические воспоминания юности, ополоумев, засунул ей в задницу пустую бутылку (к счастью для шкуры, горлышком внутрь), терпению проститутки пришел конец: она, некрасиво, по-бабьи расплакавшись, убежала, даже не взглянув на пачку новеньких, соблазнительно хрустевших стомарочных банкнот.
Но все-таки полька устраивала азербайджанца и красотой, и податливостью, и опытом, и терпением, и — главное! — относительно умеренными ценами, и именно по этой причине Мирзоев решил завести разговор с Тахиром об этой шкуре.
А Тахир не переставал удивляться потенции патрона, а главное — его неуемному желанию перетрахать всех женщин Германии. Мирзоев, какой-никакой, а все-таки восточный человек, наверняка мечтал о гареме — на «абонементе» азера состояли и негритянки, и вьетнамки, и немки, и латиноамериканки.
По непроверенным слухам, он даже оплачивал услуги какой-то узкоглазой женщины с Аляски.
Но Ванду он почему-то любил больше других (если только такие люди были способны на столь высокое и светлое чувство, как любовь).
— Так что она? — этот вопрос Мирзоева отвлек Тахира от пикантных размышлений.
— Обижается, — телохранитель повел плечами. — Плакала в трубку.
Казалось, эта информация удивила Мирзоева.
— Ва — и на что?
— Говорит, что ты, патрон, в последний раз немного нескромно себя повел…
— Я? Подумаешь, ну напилась девка, нажралась до потери пульса, хотел ей еще налить, стакана не было, так я ей из горла — в рот…
— Она называла другое место, — Тахир скромно потупил взор.
— Какое?
— Говорила, что ты в дупло ей бутылочное горлышко засунул, — печально вздохнул Тахир — так печально, будто бы не Ванда, а он пострадал от зарвавшегося патрона.
Самид отпрянул.
— Что?
— Да, она хоть и шкура, но честная и порядочная, фуфла гнать не будет. Невыгодно, иначе прогонишь, — резюмировал телохранитель.
Мирзоев на секунду задумался, но только на секунду. Этот человек умел находить выход из любого положения, иногда — самого неприятного для себя.
Нашел он такой выход и теперь…
— Ва, знаешь, наверное, я тогда сам слишком сильно нажрался, — с беззаботной улыбкой оправдания произнес он. — Это же как надо было нажраться, чтобы рот с дуплом перепутать?
Машина неслась дальше, спустя несколько минут Фридрихштрассе с его исторической застройкой осталась позади. Слева медленно проплыл серый купол Рейхстага, вскоре показались Браденбургские ворота и остатки знаменитой Берлинской стены, по кусочкам разбираемой туристами.
— Приедем в офис — поговорим о более серьезных вещах, — нахмурился Самид Мирзоев, когда «линкольн» поворачивал на Курфюрстендамм.
— Об Украине?
— Вот-вот…
Фамилия «Мирзоев» вызывала если не отвращение, то, как минимум, стойкую неприязнь у любого, кто с ним сталкивался, — этот человек обладал редкостной способностью настраивать против себя любого более или менее порядочного человека.
Это началось еще давно — в шестидесятые годы отец Мирзоева, известный в Баку партийный функционер районного масштаба, отправил отпрыска в престижный «Артек», предел мечтаний многих сверстников Самида. Будучи прежде всего не столько партфункционером, сколько кавказским мужчиной, отец сунул своему отпрыску сумку с гостиницами — в основном с фруктами.
Разумеется, Самид ни словом не обмолвился об этом обстоятельстве своим новым приятелям и после отбоя, набив финиками, урюком и сушеной хурмой полные карманы, прокрался в туалет — пожирать гостинец. За этим занятием его и застукали пацаны…
Подростковый возраст, как известно, не знает пощады. И Самид, вместо того чтобы с речевками и пионерскими песнями маршировать к пляжу, был вынужден неделю ходить в рубахе с длинными рукавами: тело мальчика, покрытое ссадинами, обильно смазанными зеленкой, вызвало бы у тех, кто не был свидетелем туалетного пожирания плодов щедрой азербайджанской земли, нездоровое любопытство.
Самид, конечно, тут же настучал на обидчиков, и некоторым из них, несмотря на высокие ранги родителей, пришлось отправляться домой…
Эти два качества — мелочная жадность и трусость — были, наверное, определяющими в его натуре. Став небедным человеком Востока и Запада, крупным бизнесменом, Мирзоев по существу не изменился.
Свой капитал он добывал обманом и хитростью, вынуждая многих коммерсантов согласиться на убытки, лишь бы не контактировать больше с этим человеком, и не один из них затаил на него злобу, мечтая при случае отомстить проходимцу.
Наверно, именно по этой причине азербайджанец окружил себя телохранителями. И хотя его жизни пока не угрожала опасность, он ездил исключительно в сопровождении охраны, никогда не «светился» в многолюдных местах — особенно там, где мог встретиться со своими земляками. Даже приходя в ресторан, он приступал к еде только после того, как верный Тахир пробовал принесенное блюдо…
Мирзоев, в отличие от Сергея Никитина, никогда не задавался вопросами «а если бы…» Он просто брал от жизни все, что мог, и даже чуть-чуть больше.
А сейчас он думал только об одном — на сколько десятков марок увеличить плату за «абонемент» польской шкуре Ванде Сверубской…
Сергей, отправленный стараниями Лены на Пальма-де-Майорку, не имел желания напрягать извилины, в его расплавленной от южного солнца голове не оставалось места философским размышлениям над извечным вопросом «а если бы».
Описанный в рекламном проспекте испанский курорт превзошел все его ожидания. Наверное, таким, думал он, и был библейский райский сад, откуда Бог Саваоф изгнал Адама и Еву за то, что те по наущению Змия вкусили запретный плод. После дождя, слякоти и грязи серых московских улиц — яркая зелень, обилие настоящего тропического солнца, аккуратно подстриженные газоны, каскады светящейся рекламы в сочетании с блеском дорогих отелей могли и более искушенного человека, нежели он, свести на какой-то миг с ума.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: