Андрей Воронин - Бык в загоне

Показание лоха против моих. Один — один.

Слегка опешив от такой крутой тирады, инспектор ответил:

— Ах вот как! Значит, мы сидевшие. Тогда буду краток: возьмешь ты или не возьмешь на себя вымогательство, большого значения не имеет. Патроны-то у тебя при свидетелях вытащили, так что два года у «хозяина» попыхтишь.

— Не гони волну, начальник. Поживем — увидим.

— Для тебя я — гражданин майор, — разозлился Прохоров. — Никитин лишь ухмыльнулся в ответ.

— Значит, не будет у нас с тобой разговора, — пытаясь сохранить в голосе дружескую интонацию, спросил опер, — так надо понимать? Ладно, тогда поговорим по-другому, на языке жестов.

Сергей перевернулся на бок.

Видя, что дальше продолжать бессмысленно, майор открыл дверь камеры и бросил кому-то в коридор:

— Ремигайло, зайди.

В камеру ввалился здоровенный небритый тип с засученными рукавами, обнажающими густой волосяной покров на руках.

Майор жестом указал на лежащего и приказал:

— Подними этого жулика сраного и объясни ему, как у нас разговаривают с невежливыми гостями.

Подойдя вплотную к нарам, Ремигайло громко рявкнул:

— Встать, паскуда!

— Не рычи, горилла мусорская, — медленно поднимаясь, сказал Сергей.

После такого оскорбления Ремигайло побагровел до самого кончика своего пропитого носа. Достав из-за спины короткую резиновую дубинку, он нанес мощный удар по корпусу Никитина.

Стиснув зубы от жуткой боли, Сергей рефлекторно схватился за ушибленное место. Пятясь в угол, он пытался закрыться руками от мусора, наносящего удары. А тот, стервенея от собственной злобы, принялся колотить задержанного с удвоенным рвением.

Сергей знал по прошлому опыту, что скоро наступит спасительная отключка сознания, и он желал только одного, чтобы этот миг настал быстрее, а ментовская горилла бил, бил, бил, бил…

Экзекуция продолжалась минут десять, после чего выбившегося из сил Ремигайло сменил его шеф. Что было потом, Никитин не помнил: он все-таки потерял сознание и распластался на заплеванном полу камеры.

Когда Сергей пришел в себя, то увидел прямо перед собой лицо дежурного старшины.

— Оклемался? — и Сергею послышалось в его голосе некоторое участие. Тут к тебе адвокат приехал. Идти сможешь, или его сюда пригласить? — спросил дежурный.

— Смогу, — пробурчал Сергей, не узнав собственного осипшего голоса.

В кабинете следственной части районного отделения милиции, куда его ввели, сидел, разложив на столе какие-то бумаги, пожилой тучный адвокат с копной седых волос на голове.

— Линевич Самуил Яковлевич, — представился сидящий мужчина, доставая из нагрудного кармана дорого костюма очки в золотой оправе, и, водрузив их себе на нос, продолжил:

— Вам велела кланяться тетушка.

— Какая тетушка, — не понял Сергей, — что за лабуда?

Адвокат быстро шепнул ему:

— С этого просил начать разговор Анатолий Иванович Сопко. Но если вы не понимаете…

— Ах, простите, — Сергей хлопнул себя по лбу, — мусора все мозги отбили.

— Понятно…

Первая произнесенная Линевичем фраза была давним паролем, который знали лишь несколько человек. Когда-то давно, еще в зоне под Свердловском, они договорились, что при невозможности личного общения верить человеку, сказавшему эти слова, как самому себе.

Защитник, взглянув на избитого Никитина, покачал головой:

— Надо вас, батенька, быстрее отсюда вытаскивать, а то дело закроют, не доведя до суда ввиду смерти обвиняемого.

— Ничего, сдюжу, — Сергей криво улыбнулся разбитым ртом.

— Значит, так, — уже серьезно продолжал адвокат, — обвинение в вымогательстве рассыплется после первого допроса. Остается двести восемнадцатая — патроны. Фальсификация, конечно, но нам придется попотеть. Поработаем с понятыми. Да, кстати, необходимо срочно снять побои и выдвинуть обвинение против оперативников. Те же понятые подтвердят, что до водворения в камеру на вас не было следов от побоев. Дежурный по отделению уже дал мне письменные показания о том, что вы содержались отдельно от других задержанных.

Никитин слушал пожилого юриста не перебивая.

Тот продолжал:

— Сейчас я встречаюсь со следователем, попробую уговорить его обратиться к прокурору с ходатайством об избрании мерой пресечения подписку о невыезде.

— Попробуйте, — не очень веря услышанному, сказал подзащитный.

— Не падайте духом, — подбодрил его Линевич, — думаю, завтра, а может, еще и сегодня вы встретитесь с друзьями за пределами этого мрачного заведения.

— Ваши слова да Богу в уши, — пошутил Сергей, не веря, что такое возможно…

Адвокат знал свое дело. Утром следующего дня Сергей уже был на свободе. У выхода из милиции его ждали Лысый со своими товарищами. Крепко обняв друга, он усадил его в машину и отвез в ресторан «Крещатик».

Наблюдая, как Сергей жадно ест отбивные, Голик произнес:

— Все хорошо, что хорошо кончается. Адвокат говорит, что дело закроют.

— Толян, сколько я тебе должен? — спросил Сергей.

— Какой базар. Забудь, — возразил тот. — Окажись я на твоем месте, ты бы тоже мне помог. А иначе дружба — лишь пустые слова.

— Ты же меня знаешь, я не люблю оставаться должником, — настаивал на своем Никитин.

— Ну что ж, мне для этого в обезьянник прописаться на твое место и ждать, пока ты меня вытащишь? — Лысый громко засмеялся и неожиданно произнес:

— А того козла, что тебя заложил, я лично за яйца подвешу. Пацанам своим я уже сказал, они его всерьез пасут. При удобном случае засунут в багажник и привезут ко мне в погреб.

Сергей категорически возражал против такого поворота сюжета:

— Нет. Им я займусь сам. Спасибо, конечно же, за заботу, но я этому пидару слово дал. Я свое слово держу.

— Жаль, а я уже так настроился, — посетовал Сопко.

— Он денег много должен, — объяснил Сергей, — поэтому еще поживет.

— Ладно, это твои дела, как хочешь, — согласился Лысый с доводами товарища, а затем, оживляясь, посмотрел в сторону входной двери, — а вот к нам и сестры милосердия пожаловали!..

Сопко не ошибся — в «Крещатике» появились Маша и Марина.

— Сюрприз! — воскликнула брюнетка. — Ну как самочувствие, больной?

— Да, не фонтан, придется применить лечебный массаж с сексуальной терапией, — подвела итог блондинка, весело рассмеявшись.

Вот уже второй день подряд Сергей Никитин следил за Луценко. Жизнь генерального директора фирмы «Рента» не отличалась большим разнообразием впрочем, примерно то же самое можно было бы сказать о жизни почти любого постсоветского бизнесмена.

График его передвижений по Киеву был до предела прост. В восемь тридцать утра бизнесмен выезжал из дома на левом берегу Днепра в сторону офиса — как правило, через мост Патона Весь день должник Злодея проводил на работе. Правда, отследить его перемещения внутри здания было невозможно, да Никитин и не ставил перед собой такой задачи. Около девяти вечера коммерсант возвращался домой — и все.