Валерий Горшков - Каратель

– Ты пожалеешь… – посиневшими губами пролепетал Кирилленко. – Ты очень пожалеешь, майор…

– Может быть, – кивнул Безукладников, чуть ослабляя хватку. – Но лишь в том случае, если тобой не займется Федеральная служба безопасности. И аргументы я им предоставлю самые серьезные, товарищ бывший полковник. В машину его!

Кирилленко впервые в жизни сам оказался в роли задержанного, и бесцеремонное отношение к его персоне заставляло его скрежетать зубами от ярости. Однако он ничего не мог поделать. Безукладников же, всего пару минут назад получивший сообщение дежурного о том, что его срочно разыскивает Кирилленко, сразу предположил, что полковнику уже стало известно про кассету. А когда, заметив милицейский проблесковый маячок, «Волга» попыталась развернуться, майор окончательно уверился в справедливости своей догадки. О существовании видеокассеты знали два человека – журналист Родников и техник, старший лейтенант Круглов, лично осуществлявший запись. Его майор отбросил сразу. Оставался журналист. Скорее всего, он рискнул просмотреть копию, узнал на ней начальника РУОПа и, желая, корысти ради, подслужиться к полковнику, передал Кирилленко о готовящейся акции. Глупец! Теперь его жизнь не стоит и рваного рубля! Сорвал всю операцию и себя погубил, гаденыш! Вот и доверяй после этого журналюгам… Ну ничего, ведь во внутреннем кармане Безукладникова все еще лежит оригинал сделанной записи, да и сам полковник уже у него в руках! Через несколько часов командир специального отряда быстрого реагирования созовет чрезвычайную пресс-конференцию, на которую будут приглашены не только чины из прокуратуры, но и представители всех основных средств массовой информации. На пресс-конференции продемонстрируют видеозапись. И тогда станут бессмысленными странное исчезновение переданной на хранение как «вещдок» кассеты и жалкие интриги журналиста, так подло подставившего майора в самый ответственный момент! А что касается факта незаконного задержания высокопоставленного офицера МВД, то… Что ж, он, Безукладников, готов за это ответить по всей, так сказать, строгости закона. Все равно дни полковника Кирилленко уже будут сочтены, и, рано или поздно, в опутанной цепями криминала России одной ядовитой гадиной станет меньше!..

Водителя «Волги» сменил за рулем один из собровцев, самого водителя затолкали в кузов «уазика» рядом с командиром, и кортеж помчался в сторону Питера. «Уазик» и «Волга» включили проблесковые маячки, так что до Большого дома на Литейном доехали без единой остановки. Пунцового от злости Кирилленко выволокли из машины, как мешок с картошкой, и под конвоем повели в здание. Водителя Безукладников приказал отвести в свой кабинет, не забыв предварительно шепнуть ему на ухо несколько слов. Тот, видимо, все понял и вел себя не нахальнее притаившейся в траве полевой мыши. К тому же рядом с ним неотлучно находился вооруженный автоматом собровец.

– Да что вы себе позволяете! – визгливо кричал, брызгая слюной, Кирилленко, когда автоматные стволы подталкивали его к дверям твердыни правопорядка. Он надеялся, что криком привлечет внимание находившихся в здании милиционеров, и ему это удалось. У сидевших за пультом дежурного и его помощника глаза полезли из орбит, когда бойцы СОБРа во главе с самим майором Безукладниковым провели мимо них закованного в наручники начальника регионального управления по борьбе с организованной преступностью!

– Подожди, Володя! – дежурный капитан Павлюченко в два прыжка догнал Безукладникова и схватил его за плечо. – Ты что, рехнулся на почве перенапряжения?! Зачем ты задержал Кирилленко?! Я немедленно звоню в Москву, министру…

– Ребята! – Безукладников взглянул на шедших рядом бойцов, и один из них, Олег Гаников, тотчас оказался рядом с капитаном Павлюченко. Выражение лица Ганикова не оставляло никаких сомнений в том, что, если дежурному вдруг захочется поднять трубку телефона прямой связи с МВД, то эта попытка может стоить ему нескольких зубов. И, хотя Павлюченко не являлся, в отличие от полковника Кирилленко, обладателем драгоценных фарфоровых зубов, но и с обычными зубами ему тоже было жаль расставаться.

– Володя, я не понял тебя! – Дежурный растерянно взмахнул руками и плюхнулся на стул рядом с оцепеневшим помощником. – Как прикажешь все это понимать?! Мятеж?!

– Успокойся, старик, – покачал головой Безукладников. – Утром все узнаешь и сам убедишься, что я сделал все правильно и ты на моем месте поступил бы таким же образом.

– Тогда объясни прямо сейчас, черт тебя подери, зачем ты… – Ветеран МВД задохнулся от волнения и снова всплеснул руками: – Я же дежурный, мать твою!..

– Полковник Кирилленко задержан лично мною по подозрению в коррупции, мошенничестве и злоупотреблении служебным положением. Его действия стали причиной гибели нескольких человек, – произнес Безукладников. – Теперь, надеюсь, понял?

– А санкция прокурора у тебя имеется? – уже заранее зная ответ, осторожно поинтересовался Павлюченко. Он нервно закурил, косясь на майора, рядом с которым осталось только двое бойцов. Двое других уже потащили полковника на «минус первый этаж», где размещались камеры для задержанных.

– Санкции нет, – честно ответил Безукладников, и вдруг на его суровом лице появилась улыбка: – Ты же сам прекрасно понимаешь, что, если бы я захотел получить ее заранее, то первым об этом узнал бы сам полковник. Разве не так?

Дежурный достал носовой платок, снял фуражку и вытер блестевшую от пота лысину.

– Надеюсь, у тебя действительно есть убойные доказательства его вины, Володя. Иначе… Ну и что ты думаешь сейчас делать?

– Все уже делается. Двое ребят сейчас начнут звонить во все питерские телеканалы и газеты и пригласят их принять участие в пресс-конференции, которая состоится… – Майор взглянул на электронные часы на стене. – Состоится через шесть часов.

– Чья пресс-конференция?!

– Моя. Самой последней о ней узнает прокуратура. – Безукладников помолчал и, как бы между прочим, добавил: – Я надеюсь, ты правильно меня поймешь: я все-таки оставлю рядом с тобой Олега. Мало ли что может случиться. Не хочется рисковать!

Переглянувшись с Ганиковым, майор повернулся и, в сопровождении второго бойца, быстрым шагом направился в сторону лестницы, которая вела к камерам для задержанных.

В это время полковник Кирилленко на весь коридор грязно бранил охранников внутренней тюрьмы. Те беспомощно расступились, увидев спускающихся в подвал бойцов в сером камуфляже, которые вели самого командира РУОПа. Такая пассивность еще больше взбесила Кирилленко, но за новую порцию бранных слов он немедленно получил зуботычину и до крови прикусил язык. Из уголка рта у него потекла кровь. Охранники попробовали возмутиться недостойными действиями парней из спецподразделения, но один из собровцев вежливо предложил им «засунуть языки в жопу и сосредоточиться на выполнении служебных обязанностей». Полковника, учитывая его звание, затолкали в свободную «одиночку», где, к его услугам, были кран с холодной водой, висевший над рыжей от ржавчины жестяной раковиной, пружинная койка с голым засаленным матрацем и параша в углу. Маленькое окошко было забрано толстой железной решеткой и затянуто паутиной. Штукатурка на закопченном потолке потрескалась, а местами и обвалилась, стены были покрыты многочисленными надписями, оставшимися от прошлых обитателей камеры, а пол, похоже, не подметался уже многие годы. Кирилленко, одетый в строгий деловой костюм с галстуком и модный плащ, растерялся, впервые в жизни оказавшись в таком месте в качестве зэка. Он огляделся по сторонам, на несколько секунд остановив взгляд на тусклой лампочке под потолком, потом подошел к раковине и обмыл водой перепачканное кровью лицо. Мысли лихорадочно метались внутри черепной коробки. Еще раз взглянув на стены, полковник вдруг отчетливо вспомнил, что именно в эту камеру поместили Максима Денисова в первый раз, когда Кирилленко решил навязать удачливому махинатору свою «крышу». Здесь же Денисов провел последнюю ночь своей жизни, после чего был вывезен в лес у поселка Горелово и там застрелен.