Ивакин Геннадьевич - Десантура

И сержант Васенин стал вылизывал кусочки кожи, застрявшие между зубов. Жрать хотелось очень.

Этой же ночью 'Бостоны' транспортной авиации Северо-Западного фронта сбросили тюки с продовольствием и боеприпасами в темноту демянских болот. Прямо на позиции немцев...

Еще раз мимо, мимо...

-Таким образом, Вы, подполковник, утверждаете, что не принимали участие в разработке операции?

-Никак нет, герр обер-лейтенант. Перед атакой бригадами, вернее моей бригадой и остатками бригады Гринева, деревни Добросли, в наше расположение прибыл представитель штаба фронта полковник Латыпов. Формально для проведения инспекции, фактически же он стал руководить соединением.

-Расскажите подробнее о Латыпове.

-А что о нем рассказывать? Полковник и полковник. Смелый, решительный, властный. Оперативник. Вместе с ним прибыли так же майоры Решетняк и Степанчиков. Первый - разведчик, второй - авиатор.

-То есть, Николай Ефимович, Вас, фактически отстранили от командования бригадой? Я правильно понимаю Ваши слова? - сказал фон Вальдерзее. - И как вы оцениваете это ммм... положение вещей.

'Все-таки фриц не по-русски фразы строит, не по-русски...'

-А как тут можно оценить? - ответил Тарасов. - Майор Гринев фактически сорвал всю операцию. Не смог пробиться через Полометь. Батальон его вышел к нам фактически безоружным. Винтовки и автоматы. Да и то - не у всех. При этом батальон неизвестно где шатался. Двое суток! За это время гитлеровцы... То есть ваша разведка уже нащупала наш лагерь и стала блокировать его. Еще немного, задержись мы еще на сутки - нам было бы не вырваться из кольца. Так и сдохли бы на болотах. Прибытие представителей штаба фронта расставило все по своим местам. Мы начали действовать, но вы уже были готовы. А ведь сила десантника - в скорости и неожиданности. Действия же соединения стали предсказуемы... К сожалению... Это не учли ни Ватутин, ни Латыпов, ни, тем более, Гринев.

-Господин подполковник, а ведь Гринев не так уж и виноват... - внимательно посмотрел на Тарасова обер-лейтенант.

**

За время вынужденного ожидания гриневской бригады на основной базе саперы выстроили штабной шалаш.

Здоровущий, укрытый сверху парашютным шелком. С легкой руки разведчика Малеева шалаш стали называть шелковым. Так и прижилось. В этом 'шелковом шалаше' дневал и ночевал мозговой центр бригады.

После принятия радиограммы из штаба о прибытии полковника Латыпова ждали темноты. Координаторы должны были прыгнуть на парашютах.

И вот уже стремительно темнело. Синее мартовское небо сиреневело, затем чернело, и только красный закат кровавил на западе. 'Опять мороз будет' - тоскливо подумал военврач третьего ранга Николай Живаго. - 'Опять помороженные будут. Днем все тает, ночью льдом схватывает. Просушиться бы... Да где? В Малом Опуево только сотню самых тяжелых оставили. А всю ораву только в Демянске можно разместить по домам. А его сначала взять надо. Что там начальство думает?'

Живаго докуривал самокрутку, свернутую из табачной пыли, пополам с прошлогодними листьями. Огонек обжег распухшие пальцы, тогда доктор достал из кармана спички. Взял две палочки и зажал окурочек ими. И снова затянулся.

А из 'шелкового шалаша' вылетел с матом кто-то невысокого роста. В сумерках военврач не разглядел - кто это. Но по голосу догадался - комбриг. И Живаго поспешил удалиться - Тарасов был горяч в гневе.

А потому врач не увидел, что за Тарасовым вышел Мачихин.

-На, комиссар, читай!

Тарасов сунул Мачихину клочок бумаги:

'Выполнение задачи вы недопустимо затянули. Будете отвечать лично, Тарасов и Мачихин. 19.03.42 Курочкин'

-Мда...- буркнул гигант Мачихин. - Можно подумать мы до этого заочно отвечали...

-Ты, Ильич, подумай, а? Сначала этот придурок прорваться не может, затем шляется неизвестно где, мы людей теряем, скоро уже полбригады поморозится, а теперь мы еще и затянули? - когда Тарасов кипятился речь его становилась сбивчивой.

-Язык у тебя за головой не поспевает, Ефимыч!

-Расстрелять бы этого Гринева, к чертовой матери!

Мачехин покачал головой:

-Ох, и кипяток ты Ефимыч, ох, и кипяток... Теперь понимаю, за что тебя арестовали в тридцать восьмом...

Тарасов прищурился и напрягся.

-За язык твой несдержаный, вот за что. Болтал бы меньше, думал бы больше...

-А ты меня, Ильич, не учи и не лечи! И Родина и партия меня простили. И доверили бригаду, и в тыл к немцам послали. А если бы не простили, разве доверили бы? - зло сказал подполковник.

Мачехин успокаивающе похлопал Тарасова по плечу и загудел басом:

-Ишь как ты казенно заговорил-то... Родина простила, партия доверила... Теперь нам это прощение и доверие снова заслужить надо!

-Прости, Ильич... Погорячился... - Тарасов быстро отходил от вспышек гнева, случавшихся с ним все чаще и чаще.

Мачехин только хотел предложить Тарасову вернуться в штаб, как в небо над Невьим Мхом взлетели три красные ракеты. А с севера накатывался неспешный гул тяжелых самолетов.

-Тэбешки! Никак Латыпов со товарищи прибыл? Не ошиблись координатами, надо же!

Тарасов и Мачехин побежали к аэродрому. Если так можно назвать расчищенную полосу в полторы сотни метров шириной и восемьсот метров длиной. Руками, расчищенную, между прочим, помороженными руками саперов, комендачей и всех, остальных, кто боевое дежурство не нес. В том числе, и легкораненые. Сначала раскидали снег, а затем, накинув веревки на бревна, волокли их по взлетно-посадочной полосе, утрамбовывая снег. Адская работа! Зато сейчас 'ушки' садятся легко, и даже особо смелые пилоты на 'тэбешках' умудряются приземляться на пятачок.

Но сегодня пилоты этих трех самолетов не рискнули. Два из них снизились до ста метров и вниз полетели грузовые контейнеры, с привязанными оранжевыми лентами. А третий кружил поодаль. Когда транспортники 'отбомбились' - третий зашел чуть выше. И над базой бригады раскрылись три парашюта. Хорошо, что ночь была безветренной...

А через час началось совещание комсостава соединения.

-Доложите обстановку, Тарасов! - с места в карьер взял Латыпов.

-На данный момент бригада потеряла пятьсот девять человек обмороженными ранеными. Из них эвакуации требуют двести тридцать семь человек. Убитых и пропавших без вести около трехсот...

-Что значит 'около', подполковник? У вас, что учет потерь не ведется?

-Точный подсчет пока невозможен, товарищ полковник! Бригада постоянно ведет боевые действия и потери несем ежечасно. И больше всего от холода и голода. Пятьсот раненых было на утро. Сейчас я не могу сказать, сколько из них переживет эту ночь и сколько к ним прибавится к утру.

-Значит вы уже потеряли треть бригады, Тарасов! Бесполезно и бесцельно! Почему не обеспечиваете себя продуктами, как было запланировано штабом фронта? От вас только слезные радиограммы о помощи! У вас тут благородные девицы или советские десантники?