Сергей Зверев - Принцип мести

Я был совершенно выбит из колеи свалившимися на меня напастями и долго сидел на лестнице, тупо глядя на ящики с грубо намалеванными белой краской номерами. Мое тело готово было мчаться навстречу опасностям, но поступательное движение не имело никакого смысла, как не имеет смысла бег обезглавленного в бою солдата – по инерции он еще бежит в атаку и машет руками, но голову его уже снесло вражеским снарядом. Воля моя была парализована, в голове царила полная неразбериха.

Наконец, я сказал себе: «Все! Сейчас ты встанешь и пойдешь. Сначала к Игнатию, чтобы оставить вещи – с ними ты, как навьюченный ишак, потом разыщешь Леву Баянова и раздобудешь у него денег». Это было уже кое-что, какой-то план, которого я мог придерживаться, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. На большее рассчитывать пока не приходилось.

Спустя полчаса я уже подъезжал на трамвае к храму. Возле него толклась непротолченная труба народу: толпы зевак, очевидно, прихожан, милиция, бригада «Скорой помощи». Из дверей санитары вынесли носилки с каким-то бедолагой; одна рука его была наскоро перебинтована, другой он истово крестился, бормоча при этом что-то обескровленными губами. Вслед за ним молоденький милиционер вывел женщину: платье ее было запачкано кровью, в лице ни кровинки. Я сразу подумал об Игнатии: где он? Мне не хотелось думать о худшем, но вполне могло случиться, что здесь произошел теракт.

Возле главного входа в церковь уже стояло оцепление; никого, кроме медработников и сотрудников милиции, не впускали, никого, кроме означенных лиц и пострадавших, не выпускали. Я не стал ломиться в храм божий через заслон стражей порядка: гораздо проще было зайти в пристрой и проникнуть в него через галерею. Так я и сделал, предварительно забросив свои вещи – «тревожный чемодан», оставшийся у меня с лейтенантских лет, и переносную магнитолу – в монашескую келью.

Игнатий, беседовавший с каким-то мужчиной в штатском, очевидно, с товарищем из угрозыска, заметил меня. Сделав знак рукой, он попросил немного подождать. Возле алтаря и царских ворот вовсю трудились криминалисты: они исследовали буквально каждый миллиметр поверхности, внимательно изучали стены и иконостас. Было как-то странно наблюдать за их работой здесь, в храме, – уж очень далека криминалистика от путей Господних и деяний святых. Но их ничуть не смущало это обстоятельство: свой долг они видели в том, чтобы искать и находить улики повсюду, где только можно обнаружить следы каиновой печати.

Освободившись, Игнатий подошел ко мне.

– Что тут стряслось? – спросил я.

– Святотатство и светопреставление, – коротко ответил он. – Какой-то отморозок ворвался в божий дом и расстрелял из автомата целую обойму. По счастливой случайности никто серьезно не пострадал. Ранило одного певчего на клиросе и рикошетом задело женщину.

– Его задержали?

– Он был не один. С сообщником на автомобиле.

– Значит, они ушли.

– Извини, мне сейчас некогда – надо давать показания, разбираться со всей этой кутерьмой. Поговорим вечером, я к тебе зайду...Многое мне не нравится в этой истории и многое непонятно.

– Мне тоже. Ну что ж, до встречи.

Я понимал, что говорить с ним о своих проблемах сейчас по крайней мере неуместно. Да и чем он мог помочь, если на ремонт храма ему приходилось собирать с миру по нитке?

Выйдя через пристрой на улицу, я по телефону-автомату позвонил в приемную Левы Баянова. Приятный женский голосок, извинившись, ответил мне, что Лев Борисович «отъехал» и будет только после пяти. Я поблагодарил и попросил оставить для него сообщение с просьбой о встрече. Голосок любезно согласился. Я на мгновение задумался: не этот ли чудный колокольчик дилидонит всякие милые глупости, когда любвеобильный Лева задерживается на работе по вечерам под предлогом служебных совещаний? Эта сторона жизни моего прежнего шефа вряд ли претерпела какие-либо изменения с тех пор, как я ушел из его «фирмы». Однако, сравнивая его с моим нынешним боссом в юбке, я не мог не признать, что Лева просто мальчик, буколический пастушок рядом с этой гремучей змеей.

Но делать было нечего: я вернулся к ней, чтобы доложить о проделанной работе, получить новые инструкции и, чем черт не шутит, провентилировать вопрос о денежном займе. Мне было доподлинно известно, что Светлана кредитоспособна. Но при ее прижимистости рассчитывать на золотой дождь, который прольется на меня в виде бледно-зеленых дензнаков, не приходилось. Я хорошо представлял себе, в какую зависимость могу к ней попасть, однако у меня не было выбора.

Когда все нюансы, касающиеся ремонта «Крайслера», были обговорены, я осмелился обратиться к Светлане «по личному вопросу».

– Мой друг попал в беду – его взяли в заложники. Мне необходимо собрать для выкупа достаточно большую сумму денег.

– А при чем тут я? – удивилась она.

– Не могли бы вы выплатить мне аванс? Скажем так: это будет предоплата за год. Из расчета тысяча долларов в месяц. Я отработаю.

Она испытывающе посмотрела на меня. Я выдержал ее взгляд.

– Однозначно нет, – сказала Светлана.

– За полгода.

– Нет и еще раз нет. Ты не справляешься со своими обязанностями, – безапелляционно заявила она.

– Это почему? Я нанимался охранять ваше тело. Тело чувствует себя хорошо. Значит, я не зря получаю деньги.

– А как же насчет тайных желаний?

Светлана кокетливо улыбнулась своему отражению в зеркале.

– Пусть они останутся тайными.

– Сначала верни мне долг. Потом, если сумеешь расплатиться, и поговорим.

Я понял, что продолжать разговор бессмысленно, и попросил ее об одной маленькой услуге – отпустить меня до завтрашнего утра, чтобы решить кое-какие проблемы.

– Работая без выходных, я совершенно запустил свои тылы. Хочу ненадолго зарыться в теплый ил домашних проблем.

– Иди, – не оборачиваясь, бросила Светлана. – Только не зарывайся.

Из газетных сообщений и передач местного телевидения мне стало известно, что светлая мечта Левы Баянова о консолидации всех честных и здоровых сил общества близка к своему осуществлению: он стал одним из лидеров движения «Предприниматели против насилия и беззакония» и первым в списке кандидатов в депутаты областной думы от созданной при его непосредственном участии партии с одноименным названием ППНБ.

– Голосуйте за ППНБ! – кричали плакаты на всех остановках общественного транспорта. Физиономия Левы, маслянистая от переизбытка добрых намерений и лучащаяся счастьем, вкупе с призывом вступать в ряды партии свободных предпринимателей, служила олицетворением безоблачного будущего. Злые языки утверждали, что деньги на предвыборную кампанию Левиного детища были взяты из воровского общака, а у самого «комсомоленка», как называла его желтая пресса, намекая на его номенклатурное прошлое, рыльце в пушку. Не теша себя иллюзиями относительно подоплеки партийного строительства, которое со свойственной ему безудержной энергией осуществлял мой бывший патрон, я, перед тем как окончательно разойтись с ним «на почве несовпадения взглядов», со всей прямотой сказал ему: