Сергей Самаров - «Заказ» невыполним

Бронетранспортер с трудом одолевал подъем.

Склон горы был местами настолько крут, что казалось, преодолеть его вообще никакому транспорту не по силам. Тем не менее БТР упрямо взбирался в гору, придавливая тяжелыми колесами редкие кусты, покрывающие весь склон. Переезжая крупные камни, он неуклюже задирал одну сторону, но переваливался через преграду и двигался выше с тем же непоколебимым и тупым машинным упорством.

Новая автоматная очередь ударила коротко и звучно, и еще более звучно прозвенели три пули, задев лобовую броню башни бронетранспортера, ничуть не затормозив его движения. Следующая такая же короткая очередь была предназначена одному из передних колес, но пулестойкая резина тоже выдержала удары без проблем. Бронетранспортер упрямо лез и лез кверху, не боясь автоматов. И даже сам пошевелил крупнокалиберным пулеметом, словно отыскивая цель, но ее стрелок БТРа не видел, и потому пулемет молчал.

Больше автоматы не стреляли. И вообще, кроме тугого и тягучего звука двигателя БТРа, ничего слышно не было. Чуть в стороне так же взбирались в гору еще несколько бронетранспортеров. И по ним никто не стрелял. Война получалась странной…

Эмир Джамбулат Гарсиев был слишком велик ростом, чтобы хорошо прятаться. Ему еще и было трудно сгибать спину, чтобы за кустами скрываться – не так давно во время отступления с места засады на федеральной дороге мина разорвалась за спиной, и совсем бы не выжить эмиру, если бы не большой камень. Он осколки на себя принял как раз в том направлении, где они должны были в спину Джамбулату попасть. Но сам камень взрывной волной сорвало, и он ударил эмира в позвоночник. Джамаат своего эмира не бросил. Несли на сооруженных наскоро носилках. И сумели оторваться от преследования «волкодавов» из спецназа внутренних войск. Три дня Джамбулат отлеживался, и уже вторую неделю не мог наклониться. Контузия вроде бы небольшая, а надолго лишила эмира боеспособности. А тут, как назло, уже спецназ ГРУ обложил остатки джамаата со всех сторон…

Спецназовцы сами подставляться под выстрелы не хотели. Нашелся предатель, сообщивший, что все три гранатомета джамаата остались без зарядов, и потому их пришлось бросить в кустах на окраине села. Зачем таскать с собой бесполезную тяжесть, если стрелять нечем. А об этом в маленьком горном селе, в которое утром вошел спецназ, знали все. Кто-то удержать язык за зубами не сумел. И даже направление, которым повел своих бойцов эмир Гарсиев, показал. И потому, собрав уже данные разведки, окружали боевиков бронетранспортерами, которые ручной гранатой, как и автоматной очередью, не прошибешь. Собирались без потерь обойтись, и, кажется, обходились…

Джамбулат лучше других знал, что отходить им в этот раз, можно сказать, некуда, а серьезный бой принимать сложно, потому что в живых осталось только шестеро, включая самого эмира и его сына-подростка. Правда, Таймасхан воевать начал с девяти лет, а к пятнадцати уже приобрел опыт испытанного бойца. А что касается умения стрелять из пистолетов сразу с двух рук и предельно точно, так Джамбулат не только в своем джамаате, он вообще никогда не видел ничего подобного. Казалось, что сын совсем не прицеливается, а пули летят не туда, куда их ствол направляет, а куда глаз и мысль Таймасхана покажут. И при этом стрелял удивительно быстро. Так что, Таймасхана, несмотря на то, что он вообще не носил с собой автомат, можно было считать полноценной боевой единицей, чего нельзя было сказать о самом эмире Джамбулате Гарсиеве, который после контузии знал только два положения – лежа, как бревно, или стоя, как телеграфный столб.

Тем не менее, воевать приходилось, и Джамбулат чувствовал, как крошатся у него зубы, когда он сжимал их от боли в спине при каждом, самом простейшем движении. У него хватило бы мужества встать прямо и так принять бой, а потом и смерть, чтобы избавиться от мучений, как может избавиться от них настоящий воин, не желающий больше отступать. Джамбулат не боялся смерти. Но это значило бы выдать местоположение остатков джамаата, поскольку все бойцы сконцентрировались возле своего эмира. И потому приходилось пригибаться и приседать, хотя и держа при этом корпус с максимально допустимой прямотой.

Стрелять было бесполезно… Каждая очередь может выдать месторасположение джамаата. А толку никакого, потому что автоматная пуля бронетранспортер никогда не пробьет. Это понимали все, но нервы не у всех были одинаковые, и несколько очередей прозвучали даже тогда, когда стало ясно, что за бронетранспортерами не рассыпалась веером пехота.

Остатки джамаата отступали в сторону единственного спасительного прохода. Правда, он предполагал небольшой, но совершенно открытый подъем по крутой скале в местности, полностью простреливаемой, чтобы потом по скрытой от постороннего глаза расщелине выбраться на плато и двинуться к перевалу, за которым уже никто не сможет бойцов найти. Но короткий этот подъем, к несчастью, предстояло не пройти – там уклон горы градусов в семьдесят, не меньше – по нему необходимо было взбираться, отыскивая для рук и ног трещины в скалах, подтягиваться и медленно карабкаться. Если спецназовские БТРы уйдут в сторону – подняться можно. Никак не успеют они среагировать и подоспеть, чтобы расстрелять беглецов из пулеметов. Если не уйдут, то каждый, кто будет по скале поднимать, станет великолепной, как в учебном тире, мишенью.

Но для самого эмира Джамбулата Гарсиева спасения уже не существовало. Он просто физически был не в состоянии подняться по скале, чтобы дальше уйти в расщелину, хотя именно он привел к этому месту своих бойцов. И вел он их, зная, что сам подняться не сможет – спина не позволит. Но себе он отвел роль, достойную эмира – Джамбулат должен был прикрывать отход остальных. Прикрывать до конца, не допустить быстрого преследования, пока джамаат не пройдет через расщелину. Это он сделать мог…

– Я – «Казак»… – вышел в эфир капитан Судоплатов. – Вижу их… Они к расщелине направляются. Поджимайтесь туда с разных сторон, зажимайте, не дать никому уйти. Огонь на поражение, как только полезет первый…

Командир роты стоял внизу, в густых кустах у подошвы горы, где занял позицию с двумя взводами, рассыпавшимися редкой цепью, и в бинокль просматривал преследование джамаата Гарсиева. Снизу ему видно было лучше, чем из смотровых щелей бронетранспортеров. Он не хуже самих бандитов знал местность, потому что проводил здесь уже вторую операцию за достаточно короткий период, и ему было хорошо известно о существовании прохода, но и о сложности подъема к расщелине тоже знал. Поэтому был уверен, что никто из бандитов уйти не сможет.