Валерий Горшков - Любой ценой

И все же. Если уж быть до конца честным перед самим собой – где-то в глубине души Ярослава еще по-прежнему теплился робкий, едва тлеющий огонек надежды. Надежды на то, что все, произошедшее с сенсеем со дня его исчезновения без вести, имеет другое, не столь страшное по сути и последствиям оправдание. Хотя, как боевой офицер, Охотник отлично осознавал это – суровая проза жизни практически не оставляла реальных зацепок для чуда.

Сомов, направляющийся к полицейскому участку, наконец поравнялся с кустами. Их с Ярославом разделяло всего два шага. Стоило тихо кашлянуть, а затем окликнуть вполголоса: «Ну, здравствуй, что ли, Иваныч», подождать пару секнуд, пока ошарашенный русской речью профессор сообразит, что к чему, резко достанет ствол, задаст вопрос и, получив не менее шокирующий ответ, шагнет в прогалину между стеной кустов, и – начнется. Но Охотник не стал делать глупость. Немцы по своей натуре отличаются болезненной педантичностью и пунктуальностью. Разговор же с сенсеем предстоял весьма долгий. Задержка визитера могла если и не насторожить Апорта, то как минимум вызвать ненужные расспросы. А это уж лишний пунктик со знаком минус. Ярослав не стал пороть горячку, решив дать возможность Сомову вначале осчастливить толстяка пухлым конвертом, который лежал в кармане его шортов, а уже затем, на обратном пути, окликнуть…

Пройдя мимо места, где прятался Охотник, профессор взял вправо, выкинул окурок и скрылся в одноэтажном невзрачном домишке, над входом в который вяло болтался, раскачиваемый ветром, выгоревший на солнце почти до неприличия зелено-желтый флаг республики Бразилия…

Обратно на улицу Леонид Иваныч вышел на удивление быстро, не прошло и двух минут, и сразу же решительно направился в противоположную от реки сторону. Охотнику ничего не оставалось делать, как тихо выругаться, выйти из укрытия и, на всякий случай демонстративно «поправив» застежку на шортах, направиться следом за инструктором, не забывая при этом слегка прихрамывать. Впрочем, подобная манера передвижения уже давно не представляла для Ярослава сложности, особенно если учесть, что в течение без малого года и притворяться-то совершенно не требовалось. Однако трость и хромота совершенно не мешали ему при необходимости двигаться довольно-таки шустро. Вскоре он почти догнал сенсея и готов был уже окликнуть его, как Сомов неожиданно сбавил шаг, остановился и, делая вид, что ищет что-то в нагрудном кармане рубашки, тихо, но довольно отчетливо сказал по-немецки, не оборачиваясь:

– Здравствуй, малыш. Не говори ничего. Иди вперед. Слева будет развалюха. Там и поговорим.

Охотнику, которого отделяло от сенсея несколько шагов, стоило больших усилий не споткнуться, услышав вдруг подобное обращение к себе со стороны Сомова. Было от чего удивиться. Каким образом только что приплывший с рудника в город на катере, ни разу не обернувшийся, даже мельком не взглянувший в его сторону Леонид Иванович смог не только заметить, что за ним следят, но и узнать своего бывшего студента? Единственный логичный ответ напрашивался сам собой: Сомов знал о его пребывании в Лас-Суэртосе и о том, что Ярослав непременно выйдет с ним на контакт сегодня утром! Это был настоящий шок.

И все же Охотник был профессионалом. Быстро взяв себя в руки, он как ни в чем не бывало направился вперед по улочке, оставив за спиной нарочито долго прикуривавшего сигарету Иваныча. Пройдя мимо полудюжины убогих, очень похожих друг на дружку домов, он наконец-то увидел ту самую, утопающую в густой растительности, заброшенную развалюху, о которой упомянул сенсей. Свернув в указанном направлении, Ярослав остановился под сенью раскидистого дерева, огляделся по сторонам и понял, что место для беседы выбрано более чем удачно. Здесь им вряд ли кто-нибудь помешает. Можно даже зайти в дом. Тем более что дверь в покинутую хозяевами хибару, словно специально, открыта настежь…

Между прочим, лучшей ловушки для диверсанта и не придумать. Раз – и все кончено. Тихо и без свидетелей. Идеальный вариант. Труп, предварительно раздетый догола, можно завалить хламом прямо здесь, в укромном уголке. Пока найдут, тело так разнесет на жаре, что опознать жмурика станет совершенно нереально. Невозможно даже будет понять, белый он был при жизни или черный. Красота. Впрочем, для кого как…

Слово «малыш», которым обратился к нему сенсей, до сих пор звенело в ушах Охотника. Однако заходить в дом Ярослав на всякий случай не стал. Рано еще расслабляться. Не все точки расставлены. А слово – оно, как известно, не воробей…

Леонид Иваныч появился через минуту. И, уже не скрывая широкую, почти счастливую улыбку, быстрым шагом приблизившись к Ярославу, сначала протянул руку для крепкого пожатия, глухо пробормотав:

– Вот и свиделись, Слава, – и без паузы стиснул бывшего студента и ученика в крепких мужских объятиях. Помедлив в нерешительности всего каких-то полсекунды, Ярослав тоже обнял профессора, сдавив его так неистово, что у любого, менее подготовленного физически человека наверняка затрещали бы ребра. Ибо для него не существовало больше инструктора Соммера. Враги и изменники так не смотрят в глаза и так не обнимаются. Мудрое сердце поняло это куда раньше холодного разума, пытающегося из последних сил сохранять остатки недоверия. Вопроса «свой или чужой» отныне уже не существовало. Но на смену ему, главному, основополагающему, сразу же пришло множество других, ответы на которые Охотнику только предстояло услышать.

– Как ты, малыш? – отстранившись, но продолжая крепко держать Ярослава за плечи, шумно дыша, спросил Сомов. Лицо его, загорелое до бронзового отлива, светилось, как стоваттная лампочка, и сверкало бисеринками пота. – Тебя прямо не узнать. Совсем матерым волчарой стал. Вон, даже волосы седые на висках пробиваются…

– Я в порядке, – дернул щекой Охотник. Спросил напрямую, глядя сенсею в глаза:

– Когда ты узнал, что я здесь, в Лас-Суэртосе?

– Успокойся. Ты ни в чем не прокололся. Пока, во всяком случае. Я узнал о твоем приезде гораздо раньше, чем ты сошел с борта «Гаучо», начал выдавать себя за липового швейцарца и споил целую ораву в «Чайной розе», – ухмыльнулся Сомов. Помолчав, уточнил, заметно посерьезнев и перестав улыбаться: – Я получил подробную шифровку из Москвы, за три дня до твоего приезда. И чуть с ума не сошел, узнав, что ликвидировать Майне и Шлеха поручили именно тебе. Слава богу, эти вечно все утаивающие друг от друга мудаки из спецотделов армии и Чека разобрались между собой раньше, чем ты успел наломать дров. По крайней мере теперь ты точно знаешь, что я – не предатель. А такой же разведчик, как и ты. Только с гораздо более качественной легендой и внушительным послужным списком. Иначе меня бы здесь, на руднике, сейчас не было…