Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Даже в такой малости мне не повезло. Не зря говорят: пришла беда, отворяй ворота. Зеркальными очками успел завладеть дядя Витя (или Митя?). Гордо водрузив их на свой пупырчатый нос, он выписывал по улице кренделя на своей дребезжащей лайбе и тихонько напевал про мгновения, которые свистят, как пули у виска. Это я спровоцировал его своим ложным признанием в употреблении горячительных напитков. Впечатлительный Митя-Витя тоже пожелал употребить аперитив. Теперь внутри него скопилось примерно столько же градусов, сколько их было снаружи. Сорок на сорок. Идеальный баланс.

– Игорек! – крикнул он, проезжая в опасной близости от столба, за который я вовремя успел отпрянуть. – Самое время добавить!

Я задрал голову, полюбовался ослепительным солнцем в зените и усомнился:

– Жарковато для возлияний. Может быть, попозже, вечерком?

На самом деле мне вдруг чертовски захотелось вылакать полный стакан теплой водки. Я просто надеялся, что сосед согласится с моими доводами, образумится сам, да и меня удержит от опрометчивого шага. Но Митя-Витя был не из тех, кого могут напугать погодные условия. Он не собирался ждать милостей от природы в виде освежающей вечерней прохлады.

– Зачем попозже? – крикнул он задорно. – У меня с собой!

– А закуска? – упорствовал я из последних сил.

– Вот тебе закуска! – Проезжая под развесистой яблоней, Митя-Витя ловко сорвал кособокий червивый плод и торжествующе потряс им в воздухе.

На этом его джигитовка закончилась. Мстительно пнув норовистого железного коня, сбросившего его на землю, Митя-Витя прихромал к калитке моего дома и опустился рядом на серую лавку. Сам он весь был точно такого же неопределенного цвета. Лишь полная бутылка водки маняще сверкала в его заскорузлой руке. Откуда и когда она была извлечена, я понятия не имел.

– Оп-ля, – воскликнул Митя-Витя. На лавке возле бутылки моментально возник мутноватый стакан. Ну как было не выпить с таким кудесником?

Поочередно выпили. Крякнули с полуминутным интервалом. Дружно захрустели своими половинками яблока.

– Как жизнь, дядя…итя? – вежливо спросил я, намеренно проглотив первую букву имени соседа.

– Я вообще-то с утра был Николаем, – невозмутимо сообщил он, любуясь на просвет водочными остатками в бутылке. – А жизнь моя все равно хреновая, Игорек. То майка короткая, то конец длинный. Все едино получаюсь я с голой жопой, как ни крути. Спасибо родному правительству. – Сосед смачно харкнул в пыль.

– А здоровье как? – не унимался я, поскольку ритуал распития бутылки на двоих подразумевал обязательную задушевную беседу.

Сдвинув очки на лоб, дядя Коля признался:

– Никак. Здоровье постоянно поправлять надо, а где ж таких деньжищ набраться?

Драгоценная микстура наполнила стакан, церемонно поднесенный к моему носу. Я справился и с этой порцией, но не так легко и красиво, как мой напарник. У того даже лицо не дрогнуло после употребления внутрь. Разве что взгляд печально затуманился, но это скорее всего было вызвано сознанием того прискорбного факта, что бутылки опустошаются быстро, а карманы пополняются медленно.

Я закурил, разогнал ладонью дымовую завесу перед собой и обнаружил, что дядя Коля искоса поглядывает на меня с таким видом, будто ему не терпится выдать какое-то пьяное откровение.

– Хочешь что-то спросить? – Я приподнял брови.

– Не-а, – откликнулся он. – Наоборот, сказать одну вещь хочу.

– Так говори.

Вместо этого дядя Коля все же действительно задал вопрос:

– Тебе убивать приходилось, Игорек? – Не успел я опровергнуть это предположение, как он сам же и заключил: – Приходилось… Эх, бля!

– С чего ты взял? – Мне было лень изображать удивление, а тем более возмущение.

– По глазам вижу, – буркнул дядя Коля. – У сынка моего точно такие же. Чечню прошел, Дагестан. Теперь днем в потолок глядит, а по ночам зубами скрежещет. Прямо волк в неволе. Места себе не находит… Так он священный долг перед Родиной выполнял, а ты зачем грех на душу взял?

Я вздрогнул от такой неожиданной прозорливости собеседника и тут же обозлился:

– Долг? Родина?.. Ты же сам на нее плевал, на Родину!

– Ни хрена подобного! – отрезал дядя Коля. – На Родину – нет, на правительство – да! Большая разница. Он встал и пошел прочь. Походка его была нетвердая, зато осанка на удивление прямая.

– Эй! – крикнул я удаляющейся спине. – Давай еще один пузырь возьмем. Я угощаю.

Дядя Коля замер как вкопанный. Медленно обернулся. Погрозил мне пальцем и сказал с искренностью смертельно пьяного человека:

– Завязывай с этим, Игорек. Погубишь ты себя.

– Водкой? – Насмешливая интонация далась мне с трудом.

– Кровью, – сурово уточнил дядя Коля, прежде чем пойти дальше.

Больше я его не окликал, молча смотрел вслед удаляющейся фигуре и думал: «Ему хорошо. Проспится – все позабудет. А я? Как быть мне с моими проклятущими воспоминаниями?»

Ответа не было. Да я на него и не надеялся.

Вера и Светочка вернулись с речки, когда я сидел перед экраном компьютера и тупо раскладывал пасьянс за пасьянсом, ни один из которых так и не сошелся.

– А папа опять играется, вместо того чтобы писать, – наябедничала Светочка замешкавшейся на веранде Вере.

– Я думаю, – возразил я. – Творю. Не то что некоторые праздношатающиеся лентяйки.

– Мы ничего не праздновали и не шатались, а рыбу ловили, – оскорбилась Светочка. – Вот!

Заглянув в продемонстрированный полиэтиленовый пакет, я высказал предположение, что вижу перед собой пиявок или головастиков, за что слаженный женский хор наградил меня возмущенной отповедью. Впрочем, морить меня в наказание голодом добытчицы не стали. Головастики, оказавшиеся плотвичками, угодили на сковороду. На столе появилась и более существенная снедь: хлеб, лук, помидоры, вчерашний суп. Я подумал, что, если когда-нибудь возьмусь описывать наш обед, обязательно добавлю котлеты или хотя бы колбасу, а суп заменю окрошкой со сметаной.

Оторвав у подгоревшей рыбешки голову, Вера отправила ее в рот целиком и, похрустев немного, осведомилась:

– Где был? Чем занимался?

– Гулял. – Я повертел в руках плотвичку величиной с палец, отложил ее подальше и вплотную занялся супом.

– С кем гулял? – Вера бросила на меня пристальный взгляд.

– Тихо сам с собою… Сцену одну обдумывал.

– Постельную небось?

– В такую жару? – Я негодующе фыркнул. – Нет уж, благодарю покорно. У меня, слава богу, по сюжету не секс наметился, а потасовка.

– Ага, – понимающе кивнула Вера. – Поэтому у тебя кулаки и сбиты, да?

Машинально бросив взгляд на поврежденные костяшки пальцев, я уткнулся в тарелку. Иногда мне хотелось назвать жену Веркой, как в ту пору, когда она предпочитала имидж язвительной стервы.