Сергей Донской - Русский характер

С легкой руки королевской фаворитки Агнессы Сорель пошла не только мода на бриллиантовые украшения. Она же ввела обычай давать алмазам имена.

Самый знаменитый и самый крупный из всех найденных до сих пор нарекли «Куллианом». Он был добыт на южноафриканских копях близ Претории, весил 3106 карат (или 621 грамм) и стоил 9 миллионов фунтов стерлингов, что в начале двадцатого века равнялось половине нынешнего миллиарда. Драгоценный булыжник был подарен английскому королю Эдуарду VI, тот передал его ювелирам, и они взялись за дело столь рьяно, что «Куллиан» раскололся на пять частей. Самый большой, стограммовый, осколок превратился в бриллиант «Звезда Африки», о котором в Букингемском дворце говорят таким тоном, будто речь идет об августейшей особе.

Однако, по мнению настоящих ценителей прекрасного, лучшим в мире бриллиантом является «Орлов», украшавший скипетр русских царей. Этот камень чистейшей воды, отливающий голубоватым блеском, якобы обладал магическими свойствами и, подобно большинству драгоценных собратьев, прибыл в Европу из Индии, где алмазы тысячелетиями добывались из песчаников в окрестностях Хайдарабада, между реками Пеннар и Сонакен.

Индия и Южная Африка долго лидировали в сфере добычи алмазов, но в двадцать первом веке их (заодно с Индонезией и Бразилией) заткнули за пояс китайские и российские алмазодобытчики.

Карлу Марковичу Шарко посчастливилось очутиться в нужное время в нужном месте. Свою бурную трудовую деятельность он начинал в Западной Якутии, где сосредоточено около девяноста процентов всех алмазных месторождений России. Когда в 1994 году здесь открыли Ботуобинскую кимберлитовую трубку, Фортуна улыбнулась Шарко. Ему было поручено подыскивать солидных покупателей, и он занялся этим делом со всем нерастраченным пылом прирожденного предпринимателя. Два года спустя зарегистрированная им в Киеве фирма приняла на реализацию триста килограммов необработанных алмазов, тут же обанкротилась и исчезла с изменчивого экономического горизонта. Вместе с товаром, само собой.

Еще двести килограммов алмазов Шарко накопил, руководствуясь лозунгом «Курочка по зернышку клюет», сопровождая иностранные делегации на месторождение. Это были камешки, тайком вынесенные рабочими под языками, между пальцами, в волосах и прочих местах, упоминать которые здесь необязательно. Скупались они по пятьдесят, а то и по двадцать долларов, причем, обладая недюжинной коммерческой хваткой, Шарко расплачивался рублями по своему собственному курсу, сильно отличающемуся от банковского. Войдя во вкус, он ввел натуральный обмен, снабжая якутов дешевой самопальной водкой, и они не отказывались, особенно после того, как для начала им наливался дармовой стакан. Некоторые попадались при проверках в рентгеновском кабинете, другие помирали от алкогольного отравления, но место выбывших поставщиков тут же занимали новые, так что круговорот алмазов в природе шел непрерывно и с немалой выгодой для Шарко.

Сбои начались с декабря 2002 года после выхода путинского указа об утверждении нового порядка о вывозе из Российской Федерации природных алмазов и бриллиантов. Шарко, посвятивший себя делу всей своей жизни, был оскорблен в лучших чувствах, когда ему стали совать палки в колеса, слать милицейские повестки и грозить судом с последующей конфискацией имущества. Не лучше повели себя и заграничные блюстители порядка, требующие предоставить им подробные сведения о происхождении алмазного фонда Шарко. Устав мотаться по свету, скрываясь от Интерпола и налоговиков, он осел на Украине, где очень кстати состоялась «оранжевая революция», плавно перешедшая в полный бедлам.

Шарко надеялся, что в ближайшем будущем нечто подобное произойдет и на исторической родине, а пока был вынужден ждать. Скупив в Крыму несколько домов, он время от времени менял дислокацию, однако в полной безопасности ощутил себя только после приобретения собственного вертолета. Отныне ему были не страшны проверки на дорогах и налеты бравых спецназовцев. Чуть что, и Шарко птицей устремится в небо, унося с собой полутонное сокровище. Мысль окрыляла его и вселяла уверенность в собственном всемогуществе.

«Как только ювелиры съедутся и спустятся в мастерскую, – размышлял Шарко, – начнется отсчет нового времени, времени, отделяющего меня от звездного часа. Узнав, что выйти из подвала им будет позволено лишь после окончания аккордной работы, они станут лезть из кожи, торопясь очутиться на свободе. Придется изрядно потратиться на содержание всей этой оравы, но драгоценная овчинка выделки стоит. Тем более что экономия все равно получится более чем солидная».

Шарко и мысли не допускал о том, чтобы рассчитаться с нанятыми ювелирами. Отпускать их на волю он тоже не собирался. Стоит алмазам превратиться в бриллианты, как огранных дел мастера обнаружат, что подземная мастерская легко превращается в газовую камеру, а та, в свою очередь, становится усыпальницей. Коллективной. Придется повозиться, замуровывая подвал, но Шарко обойдется без помощи охранников. А потом произойдет короткое замыкание, особняк сгорит дотла, и никому не придет в голову искать под обугленными обломками заложенный кирпичами и цементом вход в подземелье.

Затем прости-прощай, солнечный Крым! Через полторы недели Шарко станет полноправным гражданином Украины, а там и американское гражданство не за горами. Легализация состояния выльется в копеечку, однако лучше немного потерять, чтобы в итоге много выиграть. Цент не вложишь, бакс в карман не положишь, как говорят в Соединенных Штатах. Очень правильная мысль. Хотя на каждый вложенный цент приятнее получать десять или даже сто долларов.

Протяжно зевнув, Шарко почесал под мышкой, раздирая пальцами густые волосы, напоминающие на ощупь свалявшуюся шерсть. Наблюдающих за ним из укрытия охранников он не стеснялся, как не стеснялся бы сторожевых собак. Посторонние его видеть не могли, да и сам Шарко никого вокруг себя не видел, что его радовало. Черноморские пейзажи его мало интересовали; для него они ограничивались фрагментом выцветшего добела неба, обрамленного контурами ограды. Заглянуть за нее можно было со второго этажа особняка, но если Шарко и проделывал это, то лишь затем, чтобы удостовериться, что петляющая среди сопок дорога совершенно пуста.

Не то чтобы он опасался визита украинских или тем более российских блюстителей закона. Его дом был его крепостью. Надежной, неприступной, способной выдержать как отчаянный штурм, так и длительную осаду.

Максимум безопасности при минимуме комфорта – эта фраза могла бы послужить девизом Шарко. Он не обзаводился мебелью, не украшал стены картинами и зеркалами, не застилал паркетные полы коврами. Комнаты были полны гулкого эха и выглядели нежилыми. Но самым неприглядным местом являлась огромная ванная комната, в которой самой ванны не было – только унитаз, раковина да душ, кафель вокруг которого почти всегда оставался сухим.