Александр Новиков - Птица феникс

– Ладно… я сам виноват, – самокритично признался Петрухин и потрогал языком внутреннюю сторону разбитой губы. Поморщился. – На пленке-то видно, как он меня уделал?

– Не знаю, – буркнул Зеленцов. – Разбил урод камеру… не работает.

– Хреново, – сказал Петрухин. – Я думал дописать допрос здесь, а теперь придется везти его в Питер… Хотя, конечно, можно купить новую камеру. Что думаешь, Костя?

Крушинников застонал, и все посмотрели на него.

– Лучше, – сказал Зеленцов, – доставить урода в Питер. Проведем очную ставку с Бодулей.

Убийца открыл глаза. Петрухин протянул ему открытую бутылку водки и сказал:

– Пей.

После короткого сопротивления Крушинников обхватил бутылку руками и прильнул к горлышку. Его заставили выпить бутылку водки и еще граммов сто коньяку. Больше он не осилил – поплыл.

– А не помрет он от такой дозы? – с опаской спросил Виктор.

– Не помрет, – ответил Зеленцов. – Живучий, гад.

Так, в состоянии глубокого алкогольного «наркоза», Крушинникова повезли в Питер.

Вид у Дмитрия Борисыча был самый что ни на есть… хм… геройский. Левая сторона лица опухла и почернела, и из этой черноты смотрел на меня Митькин глаз. Я вообще-то хотел с Димкой строго поговорить, но тут какое «строго»?… Смех один… Хотя, конечно, какой, к черту, смех?… Но все-таки и смешно… немножко.

– Это, – спрашиваю, – что это у вас такое, Дмитрий Борисыч?

– А это, – говорит, – спецэффекты… Это я, Леонид Николаич, пробовался на роль в блок-бастере «Летающий кулак».

– А-а… А я-то думал – «Летающий сапог».

– Не… Это ты ошибся, – говорит мой напарничек и пытается улыбнуться. Но улыбка у него – это… это я не знаю, как и назвать-то.

– Ты, – говорю, – Дима, лучше не улыбайся… не надо.

– Страшно?

– Не без того… Жутковато…

– Понял, не дурак.

Я хотел ему сказать, что как раз наоборот – дурак первостатейный. Но не сказал, оставил на десерт. Я вообще давно хочу с ним по-серьезному поговорить, сказать все, что я думаю о нем и о его методах… Но как гляну на эту физиономию со «спецэффектом» – руки опускаются. Одно слово: опер. Они – опера – все, в общем-то, слегка… как бы помягче сказать… слегка безбашенные. Оно и понятно: какой же «нормальный» будет за сто долларов в месяц гоняться по городу за человеческими отбросами? Пахать по шестнадцать часов? Сидеть в засадах на чердаках и в подвалах?… «Нормальный» не будет. «Нормальный» про это по телевизору посмотрит, попьет чайку и, как говорит Брюнет, в тряпки… По телевизору все, конечно, красивше и романтичней.

В общем, и в этот раз не стал я с Димкой «серьезно говорить», хотя и было о чем. Когда, я понял, что «срочная командировка в Петрозаводск» не более чем предлог, чтобы отстранить меня от участия в деле, я рассвирепел. И если бы Митька в тот момент мне под руку подвернулся… Но он – хитрый змей – уже усвистал в Тверь и трубу выключил. Потом я немножко успокоился и понял, что Петруха хотел как лучше. А получилось в полном соответствии с бессмертной фразой Степаныча – «как всегда». Но это Димку не оправдывает… Я ведь тоже не институтка. Я мент и профессионального цинизма во мне – о-хо-хо! В нашем деле как? Очень просто: назвался груздем – полезай в кузов. Поднимать дела «по Холмсу», покуривая трубочку и попиливая скрипочку, – нереально… Да и сам-то Холмс, помнится, тоже не все в кабинете сидел, случалось ему и по притонам шастать, и «наружкой» заниматься, и задержания проводить лично. Впрочем, что там Холмс? Литературный персонаж, от наших отечественных реалий страшно далекий… А я тогда на Димку оскорбился всерьез. Это что он себе вообразил? Я ведь не мальчик и решения сам принимаю. Надо ехать в Тверь, значит, поехали в Тверь… Пять штук баков никто за «спасибо» в карман не опустит. Существует, конечно, еще и «нравственная» сторона вопроса, то бишь: раз уж вы, господа частные сыщики, вычислили убивца, то отдайте его в руки правосудия… Но в таком случае ваши работодатели не выплатят вам вашего гонорара. Или выплатят его частично… И вот тут-то желание заработать бабки вступает в противоречие с вашими устоявшимися ментовскими представлениями, из коих одно широко известно, ибо озвучено в культовом фильме и звучит так: «Вор должен сидеть в тюрьме». Кто против? Воздержался? Большинство – за… Вор должен сидеть в тюрьме, а уж убийца – тем более. Жизни лишать человека (даже если он носит прозвище Людоед) никому не дадено права… И коли ты сумел убийцу вычислить, то просто обязан связно изложить все свои соображения на бумаге и положить на стол прокуратурского следака, ведущего это дело… Пять лет назад я бы так и поступил. Я бы даже не смог представить себе другой схемы действий… С тех пор утекло много воды… Очень много. Невероятно, фантастически много. И я уже другой. Мы все уже другие.

И я готов был поехать в Тверь и привезти оттуда убийцу, а позже выпустить его… Я был к этому готов. Да, я испытывал страшное раздражение оттого, что вынужден поступать вразрез со своими «ментовскими инстинктами». Но все-таки я был готов.

Однако мой напарничек все решил за меня. И у меня было страстное желание кое-что ему сказать. Но пока я был вынужден воздержаться.

Я попросил напарника рассказать, как прошла командировка, и он рассказал. И даже включил кассету с записью «интервью» господина Крушинникова. Ничего неожиданного «интервью», разумеется, не содержало. За исключением концовки. Оч-чень была увлекательная концовка, я ее трижды посмотрел. А потом и четвертый раз, в замедленном воспроизведении. Не потому, что режиссура или, например, операторская работа хороши… Отнюдь. Я посмотрел эти исторические кадры потому, что они давали наглядное представление о технологии изготовления Митькиного «спецэффекта».

…В кадре была задняя часть салона нашего «фердинанда» и незнакомый мне мужик – Александр Крушинников. Он был без рубашки – крепкий, широкоплечий, с серебряным крестиком на цепочке. Мой горячо любимый напарник в кадре присутствовал в виде темного пятна в правой части экрана, – это, как я позже понял, было Митькино плечо.

– Ну что, Саша, – спросил петрухинский голос, – глупостей делать не будешь?

– Да уж теперь-то что? – ответил убийца и пожал мощными плечами.

– Это правильно, – сказал петрухинский голос, потом в кадре появилась Димкина рука с ключиком от «браслетов»… Крушинников протянул свои скованные руки. Потом Димок дал убийце прикурить, и тот с видимым удовольствием затянулся.

– Продолжим? – спросил Митька.

– Продолжим, – ответил убийца… Огромный кулак вдруг резко надвинулся, занял весь экран, и в кадре мелькнула Митькина голова… Кто-то выкрикнул: «Сука!» – и картинка погасла.