Валерий Рощин - Ветеран особого подразделения

Врач отдал ксерокопию заключения, перечень показаний для нейрохирургического вмешательства, два экземпляра типового договора с уже внесенными фамилиями и общим счетом за медицинские услуги. Сумма набиралась очень внушительная, но, по словам доктора, без операции рассчитывать на выздоровление Ирины было бессмысленно.

Матери Серебров поведал лишь часть из невеселых новостей, да та и без слов догадалась о беде. Утерев платком глаза, протянула сотню:

— Возьми, сынок. Сходи, купи себе водки, а не то сердце прихватит. Об одном только прошу: выпей дома. Я и закусочки приготовлю…

Поздно ночью он проснулся, будто от резкого толчка. Несколько секунд бешено вращал глазами, пытаясь сообразить, где он и который час. Потом тяжко встал, нащупал ногами тапочки…

Рядом с кроватью что-то упало, покатилось. Включив небольшую лампу в изголовье, увидел бутылку с остатками водки. Подняв, аккуратно поставил на тумбочку. И поплелся на кухню к водопроводному крану — во рту и в горле пересохло, в брюхе горело…

После демобилизации такое случалось часто: во сне он будто разговаривал с собственной совестью. Точнее, не разговаривал, а оглашал обвинительную речь. А та, загнанная в угол прямыми и бьющими наотмашь фразами, оправдывалась.

— Меня угораздило родиться и жить в удивительной стране! Ей вечно чего-то не хватает, и вечно находится раздражитель — вне границ или в собственной утробе. Она постоянно ищет врагов и с кем-то воюет!

Совесть еле слышно отвечала:

— Ну, ты же сам говорил: когда в руках власть — нечем взяться за ум.

— Мне не до шуток.

— Понимаю. Тем не менее, ты — часть этой страны. И ты один из тех, кто считает ее великой. А великая держава не может жить со всеми в мире — это аксиома. Кроме того… ты никогда не произносил этого вслух, но всегда был уверен: автократические режимы обязаны иметь внешнего врага, чтобы крепла поддержка изнутри. И это — тоже незыблемое правило.

— Слишком много правил для простого офицера спецназа. И слишком заумно… Но я всегда был на ее стороне и помогал в любых начинаниях! Прошел все горячие точки, побывал в плену, заполучил две контузии, четыре пули и два осколка. И ни разу не усомнился в ее правоте! Почему же она меня ненавидит, и относиться как к пасынку — как к лишнему рту в семье?!

— Не будь мелочным, ведь государству некогда заниматься каждым в отдельности.

— Я ощущаю себя отработанным материалом. Мной воспользовались: отняли лучшие годы, лишили сил, выжали до капли всю кровь и выбросили на свалку — за высокий забор. И теперь я могу себе позволить только одно: взирать сквозь щелку этого забора на блеск и великолепие жизни, построенной за мой счет. Я надеялся, что Родина излечит мою израненную душу, даст глотнуть свежего воздуха и сменит пропитанный потом мундир на свеженькую гражданскую сорочку. А на самом деле мне вкололи сильное обезболивающее и обрядили в смирительную рубашку…

Странные диалоги с виртуальной совестью могли продолжаться часами. Они то утихали, когда воспаленная память, выпущенная сном на свободу, внезапно подбрасывала давно позабытый сюжет; то разгорались снова и мучили до пробуждения. И так происходило почти каждую ночь…

Напившись воды и вернувшись в комнату, Аркадий остановился посреди комнаты, немного подумал и сказал:

— Есть такое слово «НАДО»! Ключевое слово в любом подвиге. Или глупости.

Он отыскал общий с Ириной сотовый телефон — старенький и с быстро садившимся аккумулятором. Кажется, на счету еще оставались какие-то деньги. Затем вынул из бумажника визитку Станислава; трясущимися пальцами набрал номер…

Тщетно. Данные на раздумье сутки прошли, и новый знакомец на звонки не отвечал.

— Сука, — пробормотал Серебров, бросив аппарат на стул, — всего-то и просрочил два часа. Ладно, хрен с тобой!..

Он ощупал левую сторону груди, прислушался к сердцу… Потом дотянулся до бутылки, приложился к горлышку — в два больших глотка допил содержимое. И, рухнув на подушку, забылся мертвецким сном.

А рано утром он никак не желал просыпаться. Мать долго его расталкивала, потом сбегала на кухню за чайником и плеснула на лицо холодной воды. Только после этого сын продрал глаза и удивленно спросил:

— Опять что ли дождь?..

— Вставай, Аркадий! — приказала она приглушенным голосом. — Там человек пришел и уж полчаса дожидается!

— Какой человек?

— А я знаю?! Представительный, такой… хорошо одетый. Вежливый!

— Да?.. — поскреб отставной майор небритую щеку. — Ладно. Щас только умоюсь. И это, мам… сооруди пока чайку.

В небольшой комнате, именовавшейся залом, заложив руки за спину, расхаживал Станислав Львович.

— О, проснулся? — улыбнулся он Аркадию.

— Да. С петухами сегодня не получилось, — пожал тот протянутую ладонь.

— Извини, что ночью не ответил на звонок — не мог. Решил вот утром заехать.

— А-а… откуда ты узнал, что это я звонил? И как нашел, где живу?..

— Обижаешь, дружище, — засмеялся гость. — Или забыл, в каком ведомстве я работаю?

— Ну да, конечно… Присаживайся. Сейчас мама нам чайку принесет.

— Мы можем здесь спокойно поговорить? Дома, кроме мамы, никого?

— Никого. Жена в клинике на обследовании. Говори без проблем.

Барков терпеливо дождался, пока хозяйка поставит на стол две чашки чая, и удалиться из зала. Сделав первый глоток, спросил:

— Если не ошибаюсь, ты согласен принять участие в операции, верно?

— Деваться некуда — согласен, — кивнул Аркадий.

— Так… Отлично. Скажи, тебе нравилась профессия офицера спецназа?

— Еще бы! Жаль только, что она не слишком-то универсальная.

— Это как?

— Предположим, летчики, моряки, химики, строители и другие узкопрофильные специалисты, уволившись из армии, могут пристроиться и на гражданке. Было бы здоровье с желанием.

— Ты прав — бывшим спецназовцам на гражданке приходиться довольствоваться охраной и работой в частных структурах безопасности. Так вот, Аркадий, я предлагаю дело, напрямую связанное с хорошо знакомой тебе спецификой, но хочу предупредить: справиться одному будет невероятно сложно. Поэтому позволь сначала спросить: остались ли у тебя знакомые коллеги, столь же, мягко говоря, неустроенные в жизни?

— Конечно, остались.

— Пожалуйста, перечисли человек пять: возраст, звание, фамилии, специальности, где проживают…

Серебров наморщил лоб, пожевал губами и начал вспоминать:

— Прапорщик Матвеев Сергей Павлович. Около пятидесяти лет; отличный снайпер; живет в Ставропольском крае. Майор Куценко Борис Иванович; у нас служил командиром роты, в год моей демобилизации перевелся заместителем командира батальона в морскую пехоту. Мастер спорта по плаванию…