Андрей Сысоин - Америка XXI век

— В Хьюстон.

На крыше штаба армии Левле он кидает мне ключ:

— Комната на 12 этаже. В 9 утра явишься в штаб.

В номере есть ванна. Скидываю комбинезон. Погружаюсь в теплую мыльную воду. Закрываю глаза…

В шкафу нахожу тапочки, халат, новую без нашивок форму. Влезаю в халат и иду к бару. Вечер. В углу шумит тюнер. Рядом на журнальном столике стопка свежих газет. Выключаю музыку. Комнату наполняет однотонный шорох дождя. За открытым окном за водяной сеткой размытый городской пейзаж. Медленно выпиваю бокал водки. Ухожу спать.

Утром полчаса жду в приемной Левле. Ибсон выходит, не глядя кивает головой. Спускаемся вниз и едем в аэропорт.

Самолет приземляется в Канзас-Сити. Садясь в машину, Ибсон меня замечает:

— Ты зря вернулся один, Эндрю. Тебя ждут в Трибунале. Кром, отвези капитана Сысоина.

Кром провожает до дверей зала заседаний. Вхожу. Приятная встреча: судейскую тройку возглавляет мой лучший товарищ по детским дворовым играм Алекс Бобров в чине полковника, слева от него старый знакомец подполковник Минитмен. Странно и смешно.

Замком РДГ «Русь» капитан Сысоин, в связи с невыполнением особо важного секретного задания, разжалован в сержанты и отправлен в действующую часть. 25.9.03. г. Канзас-Сити. Председатель Трибунала, полковник А.Бэавер.

Выхожу. Протягиваю выписку Крому:

— Подожди, майор.

Из-за дверей выглядывает лейтенант, приглашает пройти. Алекс ждет в уютной гостиной. Сажусь в кресло.

— Ну, здравствуй, Эндрю. Слышал о твоих похождениях, — говорит по-английски, откидывается в кресле, слегка улыбается.

— Хай, — молча наблюдаю как он набивает трубку дорогим табаком.

Форма полковника ему идет. Алекс чиркает спичкой, прикуривает, поднимает глаза:

— Вчера звонил в Москву. У тебя дома все в порядке.

— Как твоя Ольга?

— Хорошо. В июле родила. Сын.

— Поздравляю. Как назвал?

— Олегом. Юлю помнишь? Она теперь у Ольги лучшая подруга. Спрашивает о тебе.

— Передай всем, что жив, здоров.

— Передам.

Молча разглядываем друг друга. Алекс изменился: стал больше американцем, чем русским. Он докуривает, встает:

— Мне надо работать, Эндрю.

Возвращаемся с Кромом в аэропорт. Ибсон в самолете. Он читает выписку Алекса, засовывает в карман:

— Ничем не могу помочь, — предлагает фляжку с коньяком.

Беру. Самолет взлетает.

Вертолет готов к взлету. Миллер забирается в кресло, трогает за плечо пилота. Сан-Франциско проваливается в утренний полумрак. На западе расширяется в бесконечность громадная океанская чаша. На востоке вырастает горная гряда в зареве восходящего солнца…

Сакраменто.

— Командир взвода охраны лейтенант Бриз, сэр, — Эндрю отдает честь полковнику Миллеру. — Приказано всюду сопровождать Вас.

Они идут к машине, выезжают в горы на командный пункт Западной армии.

В центральном зале КП Майкл смотрит на большой экран-карту, его зрачки расширяются. Оборачивается к замкому подполковнику Кингу.

— Давно это началось?

— Три часа назад.

— Ваши действия?

— Первая дивизия выдвигается к Передовому хребту и берет на прицел Денвер. Вторая дивизия занимает перевалы Сангре-де-Кристо и блокирует Санта-Фе. Третья дивизия закрепляется на Рио-Гранде от Альбукерке до Эль-Пасо. Четвертая и пятая дивизии отправлены в Вайоминг и Монтану — будут действовать по обстоятельствам.

— Связь с Мейрелем?

— Есть.

— С Ибсоном?

— Нет…

— Алекс, брось ты все, полетели.

Бэавер переодевается в полевую форму и не отвечает Минитмену.

— Здесь недалеко меня ждет «Апач»… Через шесть часов Канзас-Сити будет окружен. Мясорубку ведь устроят!

Бэавер берет любимый АКМ, всовывает в карманы на бедрах магазины, набирает полную сумку патронов.

— Дивизии Северной группы бегут. Надо помочь Свиту собрать их.

— Откуда у тебя боевой вертолет?

— Мейрель приказал…

— А я подобного приказа не получал. До свидание. Лети, Эдвард…

«Альбукерке 200 миль».

Когда БТР проскакивает плакат, его догоняют три низко летящих вертолета «Апач». Двойка уходит дальше на восток, третий разворачивается, целится в бронетранспортер.

— Стоять! — кричит Ибсон.

Машина сворачивает с шоссе, перепрыгивает кювет. Ибсон ловко выскакивает из верхнего люка, бежит к кустарнику. Ракета сжигает БТР. Пулемет сверху поливает зазевавшегося майора Крома. Ибсон ползет в самую глубину колючей чащи. Он в форме солдата, надеется — его не удостоят вниманием…

Ночью вылезаю из кустов и иду на восток. В небе оживление: летят самолеты, низко носятся вертолеты. Полнолуние. Поэтому, заслышав шум лопастей, валюсь на землю.

Ближе к утру впереди вырисовывается силуэт старой нефтяной вышки, сарая. В окошке теплится огонек. Заглядываю. У допотопной печки сидит старик. Без стука вхожу. Старик не реагирует, продолжает помешивать варево в котелке. Сажусь на пол поближе к огню.

— Отвоевался, солдат?

— Есть курить?

— Не курю. Как вас там?

— Уничтожили роту…

— А ты как?

— …Радио слушаешь, старик?

— Справа, на полке.

Новости впечатляют. Маршал Хайдеггер реализовал грандиозную операцию «Цунами-4»: Канзас-Сити взят 1 Освободительной армией, генерал Мейрель погиб, Северная группа войск полковника Свита отступает в Канаду, 2 Освободительная армия осуществила глубокие прорывы на Денвер, Альбукерке, Эль-Пасо, генерал Ибсон исчез, Южная группа войск расчленена и дезорганизована, только армия генерала Левле обороняется на линии Хьюстон — Сан-Антонио — Остин.

— Присоединяйся, — старик пододвигает котелок.

Вытаскиваю ложку.

В этом же котелке старик заваривает травяной чай. Молча пьем. Пролетает вертолет.

— Не боишься? Могут пальнуть.

— На все Божья воля, — старик встает, идет в угол. — Снял бы ты форму, — возвращается с рабочим комбинезоном.

— Спасибо, — раздеваюсь, протягиваю старику винтовку и часы, — спрячешь до вечера?

При себе оставляю нож и револьвер. Засыпаю в углу, зарывшись в кучу тряпья. Снятся горящие машины и выскакивающие из них живые факелы…

Вечером старик кладет мне в сумку три банки мясных консервов.

— Винтовку и часы бери.

— Храни тебя, Бог, солдат, — старик поднимает руку.

— К черту! Я не верую.

— Это временно…

Ухожу в Хьюстон.

Четверо суток валяюсь у свалки неизвестного поселка. Давно ничего не ел. Ночь. Лицезрю пульсирующий Млечный путь. Готовлюсь умереть. Шорох. Со стороны поля скользят три тени. Останавливаются в десяти метрах, приглушенно рычат. Волки или собаки — все равно. Отползаю к дереву, из-за пояса вынимаю револьвер. Сил больше нет даже поднять оружие. Псы скалятся, медленно подбираются ближе, выжидают. Они тоже страшно голодны. Я отдыхаю. Псы совсем близко, решаются, прыгают. Двумя руками вскидываю револьвер и стреляю…