Наталья Корнилова - За миг до удара

Две недели, отпущенные нам с Валентиной для отдыха, как-то сами собой превратились в месяц адского труда и ежедневной суеты. К тому же случилась масса интересных событий, о которых я не могу не рассказать. Хорошо это или плохо, но мы с Валентиной выкупили, по совету Родиона, свою коммуналку, сделали ремонт и теперь гадали, куда девать все это семикомнатное богатство в центре Москвы. Из влачащих ещё полгода назад нищенское существование московских девчонок мы в одночасье превратились в довольно состоятельных дам. Валентина даже одеваться стала не так, как прежде, стараясь соответствовать своему новому статусу. Она сходила к Юдашкину, там модельеры, визажисты и парикмахеры поупражнялись на ней как следует, придумали соответствующие её лицу причёску и макияж и соответствующий фигуре стиль одежды, которую сами же и сшили на все сезоны. Денег на это ушла уйма, но Валентина, дорвавшись наконец до того, чем, по идее, должна обладать каждая нормальная женщина, не могла остановиться и тратила их напропалую, пока не иссякла выданная Родионом премия. Потом она начала занимать у меня. В довершение всего она сдала на права и намеревалась отныне ездить на рынок за продуктами только на нашем служебном джипе. Вскоре, однако, выяснилась причина её столь пристального интереса к своей особе. Каждый вечер она хвасталась мне, сколько мужчин обратили на неё внимание, сделали комплименты или даже откровенно предлагали провести вечер в интимной обстановке фешенебельного ресторана. Но она была тверда, как скала, ни на кого не смотрела и всех отгоняла, надеясь, наверное, что, увидев её обновлённый облик, Родион наконец тоже обратится к ней с подобным предложением, когда мы выйдем на работу. Я лишь отмалчивалась и ничего не говорила про вскользь брошенные мне боссом слова насчёт его скорой женитьбы, понимая, что для подруги это будет слишком сильным ударом. Каково же было моё удивление, когда в один прекрасный день к нам заявился Родион в шикарном чёрном костюме и с огромным букетом роз и, не обращая внимания на мои вытаращенные глаза, кротко попросил позвать Валентину. А та уже выплывала из своей комнаты, облачённая в свадебное платье и фату, со стыдливым румянцем на щеках и счастливыми слезами на глазах.

Представляете? Вот так я узнала о свадьбе своей лучшей подруги и многоуважаемого босса. Мне даже обидеться как следует было некогда, потому как нужно было плакать от радости и поздравлять молодых, чем я и занималась последующие три дня, пока шли свадебные гуляния.

Наша башня не подросла ещё на один этаж, как мы рассчитывали, а лишь слегка располнела. Строители, взглянув на наше сооружение, заявили, что, если его не утолщить, оно рано или поздно рухнет, погребя под своими обломками нашу неосмотрительность. В результате они расширили фундамент и пристроили сбоку что-то вроде ещё одной башни. Затем соединили все дверями и лестницами. Теперь уже никто и не догадался бы, что когда-то это была обычная трансформаторная будка, стоявшая посреди старого двора в одном из сретенских переулков. На пятом этаже мы устроили тренажёрный зал, и там я проводила почти все своё свободное время, заперев двери, чтобы никто не видел, какие ужасы я там вытворяю.

Все чаще и чаще я ловила себя на мысли, что мне чего-то не хватает.

Казалось бы, все есть: внешность – предел мечтаний любой женщины; хорошая работа, которая приносит удовольствие; друзья, которые всегда придут на выручку; квартира в Москве, и, наконец, деньги, за которыми я никогда не гонялась, просто они пришли ко мне сами, и я теперь толком не знала, что с ними делать, потому что была приучена довольствоваться малым. В общем, со стороны посмотришь – счастливица, да и только. ан нет – чего-то все-таки не хватало.

Просиживая часами в приёмной в ожидании клиентов, я мысленно выстраивала из всех этих компонентов замок своего благополучия. Он получался довольно внушительным и красивым, но в последний момент, когда я отходила в сторону, чтобы полюбоваться, он вдруг обрушивался – какого-то кирпичика не хватало.

Перебрав в уме все свои достоинства и недостатки, я в который уже раз начинала сначала, но все всегда заканчивалось одинаково – грудой развалин. А значит, по-настоящему счастлива я не была. Хотя делала все правильно, так, как учил отец Акира, и ещё ни разу не нарушила его заповедей. И вот однажды тоскливым осенним днём, когда плеск дождя и шум ветра за окном навевали мысли о вечном и непреходящем, я поняла, в чем дело. Скорее всего мне не хватало мужика. Да, да, мужчины, который доставлял бы мне обычные, но такие необходимые для любой нормальной женщины телесные удовольствия. И Акира, сам будучи мужчиной, наверное, просто не мог предвидеть того, что когда-нибудь у меня тоскливо заноет внизу живота, по телу разольётся горячее томление, затуманятся мысли, пересохнут губы от странного волнения и захочется все бросить, забыться и стать просто слабой, покорной женщиной в умелых, ласковых руках любимого мужчины.

Акира научил нас полностью контролировать свои желания и чувства и, видимо, рассчитывал, что я смогу подавить в себе и это, но время шло, я взрослела, и мне все труднее и труднее было преодолевать природный зов своей жаркой плоти.

Однажды, когда мы с братьями уже стали взрослыми, отец позвал меня в свою комнату и завёл разговор, от которого я сразу покраснела. Он говорил о любви – этом самом сильном на земле чувстве, которое невозможно победить никакими тренировками и психологическими упражнениями. Есть только один способ одержать верх над любовью – не пускать её вообще в своё сердце. Согласно магическому обряду, который мы с братьями должны были исполнить, когда нам стукнет по сто лет, единственная женщина в пятёрке, то есть я, должна быть девственницей. Братья могли жениться и иметь детей, как обычные люди, а я обязана была оставаться чистой, чтобы в момент обряда олицетворять собой Материнскую энергетику Земли – самую сильную из всех энергий. Акира сказал, что так нужно, и я, один раз настроив себя, потом уже больше даже не задумывалась над этим. Раз надо, значит, надо. Суждено мне судьбой нести эту нагрузку, дабы выполнить своё жизненное предназначение, стало быть, нечего и дёргаться.

Правда, отец перед смертью, когда в одночасье все рухнуло и я стала свободной от всех обязательств, бросил одну фразу, смысл которой начал доходить до меня только сейчас. Он сказал: «Ты обречена жить без любви, ибо в тот момент, когда кто-то узнает всю твою тайну, ты должна уйти».