Сергей Самаров - В горах пощады нет

Что на административной границе стоят посты, подполковник Тамаров прекрасно знал и не собирался, разумеется, подставляться под автоматные стволы. Уж что-что, а обойти пост офицер спецназа ГРУ сможет невидимым не только сам, но и сумеет провести грузинского подполковника. Он сумел бы его даже на своей спине пронести под самым носом у патрульных. И потому подсказка со стороны автоугонщиков не была существенной, но послужила напоминанием. Интересно было бы узнать, какими силами укрепили пост. Это могут быть и менты, причем какие-нибудь прикомандированные из российской глубинки, которые продаваться не желают. Такие менты тоже порой встречаются. Это могут быть части спецназа ГРУ, что большой радости не доставило бы Артему Василичу, хорошо знающему, как трудно бывает его сослуживцев обмануть. А договариваться с офицером на глазах у местных ментов сложно. Значит, придется проявлять повышенную осторожность. Это могут быть спецназовцы внутренних войск, скорее всего из «Витязя», который часто работает как раз в этих местах. Усиление поста бойцами «Витязя» – самый неприятный вариант. Подполковник Тамаров прекрасно знал тактику «краповых беретов». Они обычно выставляют посты на самом видном месте, просчитывают варианты обхода и там ставят двойной заслон. Первый заслон пассивный – мины или элементарные «растяжки» в густой траве. Второй заслон живой – автоматчик с пулеметчиком внимательно высматривают проходы и готовы стрелять даже в случайную тень пролетающей над головами птицы. В боевой подготовке спецназ внутренних войск спецназу ГРУ, конечно же, уступает, но вот в постовой службе или в проведении «зачисток» в горных селениях «Витязь» себе равных не знает. Это их стихия, и пройти их будет сложно. Но, впрочем, возможно, потому что невозможных вещей для опытного человека, готового на все, не бывает.

Время, отведенное подполковнику Мерабидзе на сон, вышло, и спал он по-детски сладко, но это Артема Василича тронуло мало.

– Бесо… – позвал Тамаров.

Бессарион сразу открыл глаза.

– Петухи поют… Подъем…

Бессарион вытащил из кармана одну из трубок, что достались беглецам в наследство от вертухаев, и посмотрел на часы.

– Минута в минуту… Ты пунктуален… Мы не сильно торопимся?

– Ты категорически не выспался? – спросил Артем Василич.

– Нет, я не о том. Я могу подежурить и предлагаю тебе поспать. Ты же спал совсем ничего… Как пойдешь?

– За меня не переживай. Для меня это привычный боевой режим. Я на бессонницу тренирован. И никогда из-за таких мелочей не страдаю. Вот без воды хуже. Но, насколько я помню карту, через пару километров после границы Чечни должен быть ручей. Значит, пару километров терпим до границы, пару километров после границы, потом пьем, но вот с собой нам воду взять не во что, и это плохо. Вертухаи фляжки с собой не носят…

– Граница охраняется?

– Пост на дороге. Нас там ждут…

Он рассказал Бессариону о картине, которую наблюдал на дороге, и выложил свои выводы.

– Как проходить будем?

– Смотря по обстоятельствам. Пока двинули туда. Вот еще бы биноклем разжиться… Чтобы посты высматривать.

– До моих друзей доберемся, будет нам и бинокль, и фляжка.

– Это еще километров тридцать… От жажды можно ноги протянуть. Обезвоженность организма гораздо страшнее, чем это тебе кажется. Но ручей может нас спасти. Идем…

– Идем…

Они уже прошли с десяток шагов по дороге, когда в кармане подполковника Мерабидзе подала голос телефонная трубка одного из вертухаев.

Бессарион трубку вытащил и в задумчивости посмотрел на монитор, не зная, отвечать ему или нет. Он хотел было спросить совета у напарника, но у Артема Василича заголосила в кармане другая трубка. Тамаров тоже ее вытащил, посмотрел на высветившийся номер, ухмыльнулся и нажал клавишу ответа:

– Подполковник Тамаров. Слушаю тебя, Александр Григорьевич, предельно внимательно…

– Подполковник Мерабидзе, слушаю вас… – последовал примеру коллеги подполковник грузинской разведки.

Разговор начали в самом начале рабочего дня. Но он грозил затянуться надолго.

– Я отлично помню, товарищ полковник, что решетку на ключ закрыл. Не было на моей памяти такого со мной, чтобы забыл закрыть. Я осторожный и аккуратный от природы. Я даже дома никогда ни одной двери открытой не оставляю. Привычка. Всегда закрывал и в этот раз закрыл. Я всегда сначала решетку закрою, потом наручники снимаю. Как иначе снимать… Опасно… С такими-то волками дело иметь… Себе дороже…

У старшего прапорщика из отряда конвоирования следственного изолятора голос был таким, словно его не только избили, но и кровно, на всю оставшуюся жизнь обидели. Но со стороны выглядело это так, словно конфетку у капризного ребенка отняли… Казалось, здоровенный и красномордый рыжий детина прямо сейчас, в кабинете старшего следователя по особо важным делам следственного комитета при окружной военной прокуратуре полковника юстиции Ярилова, заплакать готов. Но голос этот очень органично звучал в совокупности с разбитой физиономией.

Два других виновника «торжества», конвоир-прапорщик и водитель машины, стояли рядом, понурив непобитые и оттого почти счастливые головы. Они уже свое высказали. Но следователю, вернее, двум следователям, потому что здесь же присутствовал еще и второй старший следователь того же комитета полковник Холмогоров, ведущий дело грузинского шпиона, хотелось узнать, как случилось, что подследственные получили возможность для побега.

– Тогда почему же решетка оказалась открытой? – жестко спросил старший следователь Холмогоров.

– Кто-то открыл ее… – резонно предположил старший прапорщик, поднимая почти умный взгляд к высокому потолку.

– Кто? Кто ключ имел?

– Только я, товарищ полковник. Запасной ключ в дежурной части.

– Значит, ты сам открыл?

– Я только закрыл… А открыть не успел…

Разговор в очередной раз зашел в тупик. И уже трудным казалось сосчитать, в который раз…

– Дело, Борис Аркадьевич, в принципе и не в этом, – сказал второй старший следователь, хозяин кабинета, ведущий дело подполковника Тамарова. – Ну, открыл бы он дверь сам, и все получилось бы точно так же. Последовал бы удар, и все остальное без изменений – рожа набок и побег…

– Нет, Виктор Васильевич, не могу с тобой согласиться… – возразил Борис Аркадьевич. – Давайте ситуацию по деталям просматривать. Открывая дверь, старший прапорщик взялся бы рукой за саму решетку, и удар бы принял рукой, а не хар… А не лицом… И в этом случае не потерял бы сознание, максимум палец бы сломал вместо носа, и вполне смог бы сориентироваться. И второй конвоир, который обязан был рядом находиться, сумел бы помочь. А он рядом не находился. И потому мы имеем право рассматривать этот вопрос как проявление преступной халатности, повлекшей за собой тяжелые последствия… Пока нам остается только радоваться, что беглецы не оставили после себя три красиво изувеченных трупа в погонах… А могли бы оставить… Я бы на месте этих, – последовал кивок в сторону конвоиров, – в благодарность за нежданное милосердие каждый день ходил бы в церковь и толстенные свечки Господу ставил… Тем не менее я вполне допускаю, что в дальнейшем беглецы могут оставить за собой и трупы, поскольку свидетелей на своем пути следования они оставлять, по логике, не будут, чтобы не показать направление своего движения. И преступную халатность, повлекшую гибель посторонних людей, мы имеем полное право классифицировать как уголовно наказуемое деяние. Вот так-то… Отвечать ведь кто-то должен. Не мы же с вами, не выходившие из кабинетов, должны отвечать за профессионализм конвоиров. Я лично на себя ответственность в данном случае брать не намерен.