Михаил Март - Оставь её небу

— Вот теперь ты сдох так, как того требовал справедливый суд чести. Пес поганый!

Дэнди дождался, пока бывшего дружка забрала костлявая, повернулся и, хромая, направился к шоссе, оставив за спиной ужасное зрелище. Окровавленный труп, как приманка для хищников, болтался в воздухе. На вершинах сосен каркали вороны. Завораживающий запах крови приведет к могильнику не одного хищника. Так устроен мир.

Дэнди не прошел и половины дороги. Силы иссякли, и он упал.

До шоссе Антон тащил его на себе. Уложив Дэнди на заднее сиденье, он перевязал ему рану, но большего сделать не мог. В этих обстоятельствах требовалась серьезная операция. Тут не приходилось думать, надо действовать. Антон подбежал к машине Карлова, которая перегораживала дорогу, и откатил ее к обочине. Вернувшись к «фольксвагену», он натолкнулся на новую проблему. Правое колесо спущено. Пуля Карлова попала в цель.

Из-за горизонта ползли тучи, поднимался ветер, солнце валилось за горизонт. Темнело. Где-то на юге сверкнула молния.

Антон услышал слабый голос Дэнди. Он подошел к окну и заглянул в салон.

— Потерпи, Димыч. Сейчас поедем. Тут с колесом проблемы, а у меня нет опыта. Но я постараюсь.

— Вернись к машине Боба и забери все документы. Наши трупы не опознают. Мы имеем имена, пока живы, смерть отнимает это право. Забери.

Дэнди откинул голову назад и потерял сознание. Антон выполнил распоряжение и принялся менять колесо. Начал накрапывать дождь. Работа затянулась. Небо почернело, грянул гром, сверкнула молния, и полил холодный ливень.

Продрогший и промокший, Антон сел за руль. У Дэнди пошла носом кровь, и паренек решил пересадить его вперед, чтобы приподнять голову. Еще немного усилий, и Дэнди оказался рядом с водительским креслом. Он уже не приходил в себя, и в уголках посиневшего рта скопилась кровавая пена.

Антон включил фары и тронулся с места.

Вскоре дорога соединилась с главной магистралью, появились встречные машины, кто-то их обгонял, кто-то отставал. Ливень сверкал в свете фар, как одна сплошная стена из хрупких стеклянных крупинок. В какой-то момент Дэнди очнулся.

— Дай мне выпить, малыш. Там, в бардачке. Коньяк.

Он походил на раненого гладиатора, который презирает смерть и не думает о ней.

Антон достал фляжку, открыл пробку и поднес к пересохшим губам приятеля. Тот сделал несколько жадных глотков и открыл глаза.

— Я же говорил, что мы победим. Ты мой талисман. Вот погоди, я оклемаюсь, и мы поедем к морю. От моей станицы до моря рукой подать. Меня ждет наследство. Уйма денег. Там нас никто не достанет. Будем ловить бычков и стерлядь, варить уху и пить виноградное вино, а потом я тебя женю. На хорошей казачке, настоящей девчонке, и мы неделю будем гулять на свадьбе. И я тебе подарю дом. Свой дом. Огромный, просторный, светлый и теплый. И вскоре он покажется тесным, потому что у вас будет пять мальчиков и пять девочек. Да! Это тебе, брат, не из карабина палить. Это, брат, целая наука…

Дэнди улыбнулся и заснул. Дождь колотил по крыше и прыгал по асфальту. От однообразной дороги у Антона слипались глаза. Усталость сковывала ему руки, но он продолжал вглядываться в черноту, ожидая огней города. Он думал о враче, где-то должен быть медпункт или больница. А как же иначе?

Две огромные фары вспыхнули перед глазами как прожектора и тут же ослепили его. Огромная серая масса, похожая на череп со светящимися глазницами, с бешеной скоростью мчалась ему навстречу. Столкновение казалось неизбежным!…

Что-то похожее на поезд с грохотом проскочило мимо, и все затихло. Антон не сразу пришел в себя. Все произошло так быстро, будто кто-то выстрелил — короткая вспышка и долгий звон в ушах. Несколько секунд он неподвижно сидел и тупо смотрел перед собой. Когда шок прошел, он вдруг встрепенулся, как от страшного сна, и взглянул на соседнее сиденье. Дверца была распахнута настежь, а Дим-Дэнди исчез. Машину заливал косой дождь, на кожаной вмятине образовалась лужица. Антон выскочил из машины и начал кричать. Он метался из стороны в сторону и звал приятеля, хрипя от напряжения. Ему отвечали гром и молния. Антон сел в машину и начал ее разворачивать по кругу, освещая местность фарами. Наконец сильный луч выхватил из темноты белую рубашку Дэнди. Он лежал под указательным щитом.

Антон вновь оставил машину и бросился к раненому спутнику. Очевидно, Дэнди выбросило на ходу, когда он резко крутанул руль. Дверца была плохо закрыта — и вот результат. Он отлетел в сторону на несколько метров и ударился головой о столб указателя. Дождь размывал кровоточащие раны, и вода скапливалась возле открытых остекленевших глаз. Ему уже никто не мог помочь. Антон заплакал. Он ревел, как ребенок, взахлеб, и волок мертвое тело в лес.

Могилу пришлось рыть палкой, а результаты труда можно было увидеть в момент вспышек молнии. Он закопал бездыханное тело, не оставив даже холма. Такие люди умирают без имени.

Разбитый и опустошенный, он вышел из леса. Фары «фольксвагена» продолжали освещать шит указателя, под которым кончил свою жизнь человек, мечтавший о семье и детях. Крупные белые буквы на синем фоне и жирная стрелка, делающая дугу в правую сторону, были видны при любой погоде. Указатель гласил: «До городской больницы 500 метров». j

Это так необычно. Вальс на вечеринке в наши дни. Даша успела забыть движения старинного танца. Со своими сверстниками ей никогда не приходилось кружиться в чудных ритмах мелодичной, завораживающей музыки. До седьмого класса девочка посещала балетную студию и слыла многообещающей ученицей. Но вскоре выяснилось, что девушка слишком быстро растет и вскоре догонит свою мать. А жаль. Даша очень любила танцевать и знала все классические танцы, но не могла показать своих способностей и вряд ли нашла бы для себя партнера. Ей и в голову не приходило предложить своим сверстникам на дискотеке покружиться в вальсе или, того хуже, станцевать мазурку. Они и слов-то таких не знали, эти маленькие ущербные чудовища. Даша ненавидела их и презирала. Намазанные слюнявые губешки бесполых плоскодонок, из которых торчит сигарета, набитая «дурью», и пустые мутные бесцветные глазки без тени интеллекта. Вся эта каста убогих беспозвоночных проводит свою жизнь на грязных пыльных ступеньках черных ходов, облизывая друг друга и мусоля, представляя себя самыми крутыми и свободными жителями вселенной. Мелюзга! Каждая матрешка из банды задирала юбку перед любым ханыгой за гроши, лишь бы их хватило на дозу, а их бесстрашные рыцари — малорослые и щуплые — били по ночам витрины, шастали по рынкам, дергали кошельки и, попадаясь, громко плакали. Кому-то ломали хребет на месте, кого-то сдавали в отделение. Никто из родителей этой стаи не хранил дома денег, а то, что еще можно продать, давно было продано. Родные дома уже не были источниками добычи денег. Их тяжесть легла на прохожих девушек с сумочками, беспечно висевшими на плече, стариков, выходящих с пенсией из сберкассы, подвыпивших мужичков, получивших зарплату, и хорошо одетых ротозеев. Не гнушались и инвалидами, если точно знали, что он не догонит. Выбить костыли проще простого.