Андрей Поповский - Каратила

— А чего не уезжаете отсюда?

— А куда нам податься? Молодежь валом отсюда уезжает, а нам, пожилым людям, что делать? Квартиру не продашь, а без жилья как по свету мыкаться? Союз развалился, Россия нас бросила. Придется свой век тут доживать, надеясь на милость чеченцев.

— Ничего батя, даст бог, может, еще все наладится, — сочувственно вздохнул Егор.

— Ну, дай бог, конечно, только чем дальше, тем меньше в это верится.

Такси остановилось у центрального входа в больницу, и Егор, щедро расплатившись в с водителем, выскочил из машины. Он прошел через открытую калитку и, справившись у проходившего мимо врача о месторасположении корпуса травматологии, быстрым шагом направился в указанном направлении.

Войдя в корпус, насквозь пропитанный неистребимым больничным духом, он поднялся на второй этаж и сразу же подошел к молоденькой дежурной медсестре, сидевшей за столиком.

— Подскажите, пожалуйста, а в какой палате лежит Идигова Зара? — улыбнувшись, спросил он.

Медсестра, с интересом осмотрев посетителя с ног до головы, с милой улыбкой ответила.

— А ее сегодня утром родственники забрали домой.

— Так, значит, с ней все в порядке?

— Да, у нее было легкое сотрясение мозга и несколько ушибов, но, слава богу, ничего серьезного. Ее здесь обследовали и отпустили домой.

— Спасибо вам большое. Вы меня успокоили.

— Да не за что, — медсестра кокетливо улыбнулась симпатичному широкоплечему парню.

Но тот, совсем не заметив улыбки девушки адресованной ему, уже спешил на выход.

Егор вышел из больницы. Вся его чрезвычайно опасная поездка оказалась напрасной. Зару забрали домой родные, он так и не смог с ней увидеться, чтобы поддержать и ободрить. Теперь свое импульсивное решение ехать в Грозный он уже воспринимал как глупое мальчишество. 'Вот ведь дурень' — мысленно ругал он себя. — Действительно, надо было, чтобы Алина позвонила домой Заре, и ей, как подруге, все бы рассказали. Вместо этого я приперся сюда, и оказалось, что это было зря'.

Егор вышел на дорогу и взмахнул рукой, останавливая машину, чтобы отправиться обратно на автовокзал. Там ему не пришлось долго ждать, буквально через полчаса он уже сидел в рейсовом автобусе, следовавшим до Нальчика через Беслан. Автобус был почти пустой, в нем кроме Егора находилось не более десятка человек. Егор прошел на задний ряд сидений и, сев у окна, устало закрыл глаза.

На этот раз автобус большую часть пути проехал без проверок, и только буквально за пару десятков километров от административной границы с Осетией, не доезжая с десяток километров до Назрани, их прямо на дороге остановила группа вооруженных людей в камуфляже. В автобус вошли трое здоровых крепких мужиков с автоматами. Они начали проверять документы у пассажиров. Когда кряжистый бородатый мужик с неприятной бандитской рожей остановился прямо напротив него, Егор спокойно протянул ему свой паспорт.

Тот внимательно пролистал его, остановив взгляд на штампе о прописке.

— Выходи!

— А в чем проблема?

— Выходи, я сказал, — мужик сердито ткнул Егора стволом автомата.

Услышав его слова, двое боевиков немедленно подтянулись в конец салона, угрожающе нависнув над парнем, сидящим в кресле.

— Все, все, выхожу.

Егор с трудом протиснулся между загораживающими проход боевиками. Они остановили его и вмиг общупали в поисках спрятанного оружия, а потом ничего не найдя снова грубо толкнули к выходу.

Один из них с размаха пнул его ногой под зад.

— Давай, сука, шевелись! А ну быстрей на выход, я сказал.

Егор стиснул зубы и молча выпрыгнул из автобуса. За ним следом вышли мужики в камуфляже. Двери автобуса закрылись, и он запылил по дороге. Егор тоскливо проводил его взглядом, уже понимая, что сегодня домой ему уже не попасть, если ему вообще суждено еще когда-нибудь увидеть свой дом. На улице вовсю припекало майское солнышко, щедро даря земле свое тепло, но Егору было зябко от сковавшего его внутренности лютого холода.

В полусотне метров от дороги стоял лес, в который уходила разбитая проселочная дорога, примыкавшая к основной трассе. На этой грунтовке стояли две тонированных 'девятки', одна белая цвета, а вторая — цвета 'мокрый асфальт'. На дороге стояли еще пятеро вооруженных людей. Один из них, коренастый и жилистый, с рыжей бородой, одетый в НАТОвский камуфляж, видимо, старший в группе, цокая по асфальту подкованными ботинками подошел к соратникам, вышедшим из автобуса, и кивнув на пленника, коротко о чем-то спросил их на ингушском языке. Бородатый мужик, проверявший в автобусе паспорта, ответил ему, в свою очередь небрежно указывая на Егора стволом своего автомата.

— Ты кто? — наконец обратился старший по-русски, к молча стоявшему пленнику.

— Да никто, просто человек. — пожал плечами Егор, несмотря на холодивший его душу страх, снаружи он был совершенно спокоен и невозмутим.

— Ты зачем сюда приехал? Осетинский шпион, да?

— Никакой я не шпион. Просто был по делу в Грозном, а теперь возвращаюсь домой.

— А что русскому, да еще и из Владикавказа, делать в Грозном, как не шпионить?

— Говорю же вам, я по делу ездил.

— Это ты своей бабушке на том свете расскажешь! — мужик повернулся к своим. — Мага, Леча, Ибрагим, мы тут пока еще на дороге постоим, а вы отойдите в лесок и допросите этого шакала. Будет запираться, просто отрежьте ему голову. Мы пошлем ее его русским и осетинским командирам, чтобы они видели, что ждет их всех в недалеком будущем, когда мы вернемся обратно.

Бородатый боевик больно ткнул Егора стволом автомата под ребра.

— Пошел вперед! Топай, я сказал…

Они спустились с дороги на проселок и расположились за машинами, рядом с лесом, скрывшись за высокими кустами. Голова Егора лихорадочно работала. 'Насчет отрезать голову, так это он специально для меня по-русски сказал, чтобы посильнее испугать. А может, и нет, хер их знает. Рожи-то у всех бандитские. Такие запросто могут и в самом деле отрезать голову. Надо бы попробовать как-то их расслабить и дать ходу в лес. Там они меня хрен поймают, места-то знакомые, я сюда с отцом раньше много раз по грибы ездил. Тут лесом по сопкам можно и границу с Осетией перейти'.

— Ну что грязный шакал, рассказывай, зачем тебя твои командиры посылали в Грозный? — бородатый боевик, держа паспорт Егора в руках, сильно пнул его ногой, обутой в ботинок военного образца, в самый низ живота.

Егор, незаметно обкатав телом удар, сразу же согнулся, обхватив руками живот, и стал лихорадочно хватать ртом воздух, показывая, что задыхается.

Молодой парень, пнувший Егора под зад ногой в автобусе, вытащил из ножен большой нож, и пробуя остроту пальцем, издевательски спросил:

— Что, сука, не нравится? Больно да? А там, в Осетии, когда вы резали наших, наверное, все по-другому было? Брата моего убили, мой дом взорвали. Ты сейчас за все ответишь мудила. Сейчас я тебе как барану глотку перехвачу, а тупую башку отправлю дружкам-осетинам на память…