Андрей Поповский - Каратила – второй раунд

Первым сильным чувством Егора стала злость на самого себя за то, что он так глупо попался. Он подергал закованную правую руку и понял, что там все серьезно. Тогда пленник принялся лихорадочно ощупывать себя свободной левой рукой – вроде бы цел, беспокоила только сильная боль в области затылка. Он немного повеселел.

"А ну-ка посмотрим, что у нас в карманах, – мелькнула в голове отчаянная надежда. – Блин, так и есть!" – его складной нож, лежавший в правом кармане джинсов, исчез.

Егор не знал, сколько прошло времени с тех пор, как его похитили. Откуда-то сбоку до него доносился звонкий перестук падающих капель воды. Он сел на согнутую правую ногу, чтобы не тянуло холодом снизу, и принялся размышлять о причинах произошедшего.

Здравый смысл и элементарная логика подсказывали ему, что его похищение связано либо с внезапно пропавшим Бориком, либо с расстрелянным Черой. Вспомнив недавние слова Алана о Жорже и об объявленной им кровной мести, он стал склоняться к тому, что его похищение – это дело рук бригады Жоржа, которому каким-то образом стало известно о его участии в расстреле Черы.

"Наверное, я где-то подставился, когда следил за Черой, – лихорадочно думал Егор. – Точно они вряд ли все знают, поэтому и не перестреляли нас поодиночке или скопом, а взяли меня, чтобы выяснить, чьих это рук дело. Тогда все совсем плохо. Скорее всего, меня вывезли куда-то за город и засунули в подвал. Скоро меня начнут пытать, чтобы выяснить имена остальных участников акции, а потом просто пристрелят или перережут глотку – и это в лучшем случае, потому что о садистских наклонностях Жоржа и его отморозков по городу ходит много самых страшных слухов".

От этих невеселых мыслей Егору стало страшно, он почти запаниковал, но сразу же сумел взять себя в руки. В этот момент в его голове забрезжила почти сумасшедшая надежда на спасение.

Если ему удастся каким-то образом освободиться, тогда он сможет хотя бы дать бой своим похитителям, которые не ожидают подобных фокусов от жертвы. Егор вспомнил своего последнего инструктора – Петровича, который рвал толстые стальные цепи словно гнилые веревки.

В последний свой приезд в Москву, заскочив, как обычно, к тренеру в Салтыковку, Егор за традиционным чаепитием после совместной тренировки пожаловался ему:

– Я просто не понимаю, как у вас получается разрывать цепи. Рвать теннисные мячи и гнуть пальцами толстые стальные гвозди я уже научился, а вот с цепями у меня ну никак не выходит. Я работаю над этим уже больше полугода, каждый день делаю упражнения на разрыв, но у меня ничего не получается.

– Ну ты даешь, Егорка! Всего-то полгода занимаешься по гимнастике Засса, а хочешь уже все освоить, – деланно возмутился Петрович, поставив свою чашку с чаем на жалобно звякнувшее блюдце, но потом увидел расстроенное лицо Егора и хитро прищурился. – Хотя я вот что тебе скажу. Я с тобой сегодня боролся и очень хорошо почувствовал, что хватка у тебя стала просто стальная. Силы у тебя достаточно. Теперь твоя главная проблема в мозгах. Ты поставил себе внутренние границы и подсознательно не веришь в свои возможности. Убеди себя, что сможешь это сделать, и тогда у тебя все получится.

С того разговора прошло три месяца, до отказа заполненных разными событиями, но Егор все же не бросал упорных занятий по системе Засса. До сих пор этот рубеж – разрыв стальной цепи, ему так и не покорился, но сейчас у него не было другого выбора, кроме как преодолеть его или бесславно умереть в темном сыром подвале от рук бандитов.

Прежде всего ему следовало успокоиться и войти в нужное состояние. Егор выровнял спину и стал дышать животом, сосредоточив на этом все внимание. Постепенно он сумел опустошить голову и впал в легкий транс. После этого, пару раз наглядно прокрутив в мозгу то, что ему предстояло сейчас сделать, он несколько раз сильно напряг руки, разгоняя застоявшуюся кровь и разогревая мышцы. Потом Егор встал на ноги и плотно обхватил левой ладонью правую кисть, скованную наручниками. Представив, что противостоящая ему цепь наручников – это всего лишь тонкая гнилая веревка, он с резким выдохом изо всех сил рванул руки на себя. Резкая боль как током пронзила все тело Егора, но проклятая цепь так и не поддалась.

– Давай, тряпка! Работай, а то сдохнешь! – от сильной боли Егор пришел в состояние боевой ярости.

Заводя себя еще больше, он несколько раз сильно хлестнул левой рукой по щеке, а потом собрал все силы и повторил попытку.

От мощного рывка сталь наручников снова сильно впилась в его запястье, разрывая кожу до самого мяса, но дело было сделано. Стальная цепочка лопнула, не выдержав мощного рывка. Егор не устоял на ногах, отлетел от стены и упал на пол. Автоматически сгруппировавшись в падении, он мягко перекатился через плечо и сразу встал на ноги. Правая рука дико саднила. На ней, как диковинный браслет, болталась половинка порванных наручников, но все это было теперь сущей мелочью.

Став относительно свободным, Егор не поддался захлестывающей его эйфории. Он стал быстро обследовать помещение, в котором оказался.

Под его ногами тихо похрустывала крошка битого кирпича. По всей видимости, это было подвальное помещение какого-то промышленного здания, площадь которого навскидку не превышала сорока квадратных метров. Вдоль стены, у которой он сидел, прикованный наручниками, тянулись какие-то трубы, по которым текла вода. Рядом с другой стеной он нащупал длинную деревянную лестницу и какое-то непонятное деревянное сооружение. Скорее всего, это были грубо сколоченные деревянные козлы. Пошарив под ними, Егор нащупал помятое стальное ведро с остатками засохшего цемента, большой мастерок и загнутый полуметровый обрезок водопроводной трубы.

Ведро и мастерок он оставил без внимания, а вот трубу сразу же ухватил и, проверяя ее тяжесть, подкинул в руке. Выходило весьма прилично. Перехватив трубу поудобней, парень несколько раз мощно махнул ею перед собой, проверяя центровку, и удовлетворенно крякнул. Это было именно то, что нужно. Такой железякой можно запросто раскроить даже самый крепкий череп.

Вооружившись подобием дубинки, он продолжил обследование своей темницы и вскоре обнаружил у противоположной стены рулоны рубероида и несколько тяжелых бумажных мешков, по-видимому, с цементом. Рядом с ними стояла тяжеленная стальная бочка, наполненная какой-то непонятной вязкой жидкостью.

Наконец, закончив обследовать помещение, Егор подошел к двери и осторожно подергал ее взад-вперед. Естественно, та оказалась запертой, но сквозь щели в косяке в большую подвальную комнату, которая оказалась складом строительного хлама, все же пробивался слабый свет. Самая большая щель была снизу. Егор тотчас улегся на пол и подождал, пока его глаза после кромешной тьмы привыкнут к тусклому свету, пробивавшемуся снаружи.