Александр Мазин - Черный Стрелок

– А настроение у него как?

– Бодрое. Готов к употреблению.

– Врать не будет?

Салават широко улыбнулся.

– Не-е. Он – честный девушка. Сам вазелин купит, сам смажет, сам «спасибо-спасибо» говорить будет. Очень честный, не беспокойся.

– Очень хорошо. Ленечка, как с финансами?

– Яхту океанскую купить не сможем, но речной пароходик или там бойца хлебаловского – легко.

– Кстати, о пароходиках, – вмешался Монах. – Мальвинка эта просила дядюшке ее поспособствовать. Типа, в горе мужик. Цель жизни утратил. И грохнут его вот-вот. Я обещал.

– Грохнуть?

– Поспособствовать. Насчет, типа, страховки. А то кинули его вроде бы…

– Ах, Монах, Монах… – засмеялся Ленечка. – У тебя точно мозги в яйцах…

– Пальцем ее не тронул! – обиделся Монах. – Что ты сразу!

– Забудь, – отрезал Бессонов. – Не до девок. Кстати, все в курсе, что нас с вами ищут по полной программе.

– Кто конкретно?

– Сурьин, Хлебалов… Все.

– От кого сведения? – спросил Уж.

– Грязный. По старой дружбе маляву прислал. И обещал держать в курсе. За отдельную плату, ясное дело. Ладно, прорвемся. Не в первый раз. Уж, бери Салавата и дуйте к нашему петушку. А для тебя, Ленечка, будет спецзадание: пусть те, кто нас ищет, найдут… порцайку острых ощущений. Чтоб служба медом не казалась.

Два военных грузовика и большой автобус «вольво» остановились у въезда в Ширгород, повинуясь взмаху жезла. За гаишником маячили трое в брониках с автоматами. ОМОН.

Из кабины первого вышел человек в форме пехотного капитана, сунул документы гаишнику.

– Что везем?

– Читать умеем? – добрым голосом отозвался капитан. – Что в сопроводительной написано?

– Что? – переспросил гаишник, пытаясь углядеть: что там такое – в автобусе.

– Там написано, – еще мягче произнес капитан, – что это – не твое дело, толстожопый.

Гаишник побагровел.

– А ну-ка всем немедленно выйти из машин! – заорал он.

Омоновцы, до сего момента искренне развлекавшиеся, моментально насторожились.

– Всем? – осведомился капитан. – Ну я тебя за язык не тянул! – и пронзительно свистнул.

Омоновцы, крутые ребята, не успели даже снять с предохранителей.

Вокруг них сразу стало тесно от целой оравы мужиков в камуфле тоже с «калашами», но более продвинутой модификации. Как так получилось, не поняли ни «омоны», ни толстяк-гаишник. Как будто сквозь брезент просочились. Или из-под земли вынырнули. Чисто – ниндзя.

Второй гаишник, оставшийся в будке, застыл с открытым ртом: звать на помощь? А если грохнут? В последнее время в Ширгороде черт-те что творилось.

Капитан больно ухватил гаишника за второй подбородок, свободной рукой придвинул бумагу:

– Видишь гриф? – процедил он. – А подпись видишь?

Гаишник пучил глаза, честно пытаясь разглядеть, но буквы прыгали перед глазами:

«Государственный… особой срочности… Главное управление… Генерал-полковник…»

Капитан отпустил его, скомандовал негромко: «По машинам», взобрался в кабину первого грузовика.

Гаишник еле успел отпрыгнуть в сторону, «омоны» посторонились заблаговременно.

Грузовик фыркнул вонючим дымом и покатился под шлагбаум. За ним – автобус и второй грузовик.

– Кто это были? – спросил выползший на воздух второй «гаишник».

– А хрен знает, – нервно ответил первый, сержант. – Мужики, в автобусе-то что? Не видали?

– Хрен там, – беспечно ответил один из «омонов». – Тонировка. Будем докладывать?

– Да ну… – махнул рукой первый гаишник. – Только по репе настучат лишний раз.

– Угу, – подтвердил второй «омон», с тремя лычками. – Команда же четкая: досматривать всех без исключения на предмет ввоза огнестрельного оружия.

– Оружия у них до хренища, – ухмыльнулся первый, младший. – Тут и досматривать нечего. Так что спокойно можешь докладывать.

– Ничего я не буду докладывать! – отрезал старший. – В бумаге что написано: Главное государственное управление внутренних дел… Значит, наши. И все дела.

– Да у нас на Южном рынке за десять баксов тебе еще и не то нарисуют, – засмеялся младший «омон». – А вот стволы у них – рабочие, это я отвечаю.

«Омон» только три месяца назад вернулся из Чечни, ему стоило доверять.

– Пошли, мужики, – дребезжащим голосом сказал толстый гаишник. – Такое дело надо зажевать.

Следующие полчаса весь транспорт, следовавший по трассе мимо поста, следовал совершенно беспрепятственно. Поскольку по старой российской традиции все, от стресса до лучевой болезни, лечится одним и тем же средством. А лечение – дело ответственное. Отвлекаться нельзя.

На допрос Шелехова пригласили культурно: без выкручивания рук и поощрительных пинков. Привели в кабинет, усадили на стул, встали по бокам. Спустя несколько минут появился и сам хозяин. Сурьин. Хлебалова почему-то не пригласили, хотя имея статус опекуна, он мог бы настаивать на своем присутствии.

Некоторое время хозяин разглядывал «гостя», прикидывая, на что тот способен. Без грима и усов тот выглядел значительно моложе. Совсем мальчишка. Ну да, ему же еще восемнадцати нет…

– М-да, – уронил Сурьин, пожевав бледные губы. – Твой покровитель из Никитска предлагает за тебя, парень, двести штук. Как думаешь, за что?

– Любит он меня, – Шелехов улыбнулся уголками губ.

– Считаешь, надо отдать?

– Это уж вам решать, Лев Никитич, – не моргнув глазом, ответил Алеша.

– Ты, похоже, совсем не боишься? – пробурчал Сурьин.

– Не боюсь, – соврал Алеша. – Поскольку рассчитываю на ваше содействие, Лев Никитич. Вы ведь тоже знали моего отца?

– Знал, – согласился Сурьин. – Крутой был мужик. А ты – сопляк. Сгорел из-за девки. Ну что там у тебя в загашнике? Выкладывай.

– Удивительно, – проигнорировал вопрос Алеша. – Столько людей знали моего отца. И очень высоко оценивали. И тем не менее папу убили. Его ведь убили, никакая это была не случайность? Но все его друзья сделали вид, что верят в несчастный случай.

– Мы не были друзьями, – возразил Сурьин. – Это Хлебалов с Юматовым у отца твоего в друзьях числились…

– Они его и заказали, – ровным голосом произнес Алеша. – Так?

– Можешь сам спросить, – проворчал Сурьин. Пошарив в карманах, он достал сигареты и закурил. – Спроси, думаю, теперь они тебе скажут.

– А я так не думаю, – тем же ровным голосом произнес Алеша. – И вот почему… – он задумчиво поглядел на ровную поверхность стола, отделявшую его от Сурьина.

Сурьин ждал.

– И вот почему, Лев Никитич, – продолжил Шелехов. – Я уверен, что после нашего разговора вы не захотите передавать меня Хлебалову.

– С чего это вдруг? – Сурьин глубоко затянулся и выпустил облачко дыма.

– Вы полагаете, Лев Никитич, что, явившись к вам, я поступил не слишком умно. Возможно, вы правы. Мне семнадцать. Было бы странно, если бы я вел себя так, словно мне шестьдесят.