Сергей Зверев - Тайное становится явным

– Ну, поехали, – умоляла я. – Ну, пожалуйста…

Женщина вздохнула:

– Ладно, поехали.

Джип уже проскочил светофор. Мы сорвались с места, проехали на желтый и пристроились ему в хвост.

– Спасибо, – вздохнула я с облегчением. – А я вас знаю, вас Шурой зовут. Вы пару раз возили меня году в девяносто пятом.

– Эка невидаль, – бабенка пренебрежительно пофыркала. – Шуру полгорода знало. На улицах здоровались… Слушай, – она бросила в мою сторону короткий взгляд. – Учти, мне неинтересно, зачем ты гонишься за этими гавриками, договорились? Ты платишь, я везу. И никаких проблем. Неприятности твои, не мои.

– Конечно, конечно, – закивала я. – Я ж не дура, понимаю…

Показалась площадь Маркса с вечно недостроенной гостиницей. Джип вильнул вправо, на кольцо. Шура с аптечной точностью вписалась между двумя колдобинами и свернула за ним.

– Что, милочка, сильно я изменилась? – она опять покосилась в мою сторону.

Манера езды – не сильно. А в остальном… Конечно. Год лихолетья идет за два. Женщинам – за пять. Шура сильно постарела. Миловидные глазки и курносый нос покрыли морщины. Кожа на шее одрябла, руки огрубели и даже на пальцах проступали синие прожилки. И сама она вроде как меньше стала.

– Не сильнее, чем я, – пробормотала я.

Шура задумалась над моим ответом. Я тоже погрузилась в раздумья. Дявольская задумка бывших коллег (бывших?) предстала в полной красе. С пренебрежением незначительных деталей. Потому и высиживали мы в застенке целую неделю, дабы позволить им провести начальный этап операции и подключить Воробьева с внучком. Их использовали вслепую, это ясно как день. Суть дела такова: «Бастион» подбрасывает Ордену документы о порочащих его союзника связях (правдивы или ложны документы – опять же не важно; Орден в любом случае зашевелится). Загребли не всех, кого могли. Двух или трех «сошек» в плане предстоящей операции оставили в покое, вот через эти каналы и распространили информацию о том, что некие субъекты повезут за кордон (зеленый коридор прилагается) некие секреты, представляющие для Ордена интерес. И в такое-то время в таком-то месте эта информация будет им передана. Субъектов, конечно, загребают, папочку тоже, и спустя незначительное время документы о коварных планах Японии и Китая уходят в верха. Субъектов не жалко, таково правило игры. Они ресурс исчерпали. Тем более ставки – головокружительные. Орден пытается использовать ситуацию в своих целях и налаживает контакты, которые будут тщательно отслеживаться (техника подобных дел знакома). Мелкие фигуры выводят на крупные, крупные на значимые, значимые – на ареопаг, и таким образом структура «пирамидального тополя» из мистической мглы обретает реальные очертания. Трудно, сомнительно, но «Бастиону» нужно работать, нужно что-то делать, чтобы не посадить страну, а главное, себя, в очередную выгребную яму. А мнения двух незначительных подсадных можно и не спрашивать. Зачем?

Джип удачно вписывался в «зеленую волну». Мы поспевали как могли. Мелькнула еще одна площадь, окраинный жилмассив, петля под железнодорожным мостом, известная в народе как Тещин язык. За постом ГАИ джип поддал газу и весело рванул на отрыв.

– Погнали наши городских, – прокомментировала Шура и тоже прибавила прыти. – В аэропорт едут твои гаврики, чуешь, милочка? Родная дорога.

Подобный вариант меня категорически не устраивал. На земле, пока между мной и Тумановым еще сохранялся слабый телепатический мостик, я могла попробовать отбить его. Могла отчебучить какой-нибудь номер в своей неподражаемой манере. Могла при оказии натравить на джип гаишников, братков или, на худой конец, просто отследить его финальную точку маршрута. В случае же поднятия Туманова в воздух все следы терялись. Наступал конец – драматичный и мучительный.

Но у складов, напротив здания, где некогда располагался известный в городе ковровый двор, «воронок» внезапно встал.

– Оп-па, – сказала Шура и, по инерции пролетев метров семьдесят, тоже остановилась, укрывшись за громоздким трейлером. В зеркальце было видно, как, постояв минуту-другую, внедорожник зашевелился, пропустил видавшую виды «Тойоту», летящую со скоростью торнадо, и въехал во двор складов.

– Шур, сдай, а? – попросила я.

Шура практически на месте развернула коротышку. Плавно проехалась вдоль обочины. Джип стоял у дощатого строения, уходящего в глубь территории.

– Останови, Шура…

Туманова выводили из машины. Сердце сдавило… Отчаяние – как воздух, наполняющий шар… Он пришел в себя и уже передвигался самостоятельно. Лица не видно – только низко наклоненная голова и тяжелая походка. Кто-то распахнул дверь. Четверо сопровождающих и сам Туманов исчезли в строении.

– Это и есть твой похищенный? – полюбопытствовала Шура.

– Да, – сказала я.

Она помолчала.

– И что будешь делать?

– Не знаю, – я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. – Не знаю я, Шура…

– Хочешь, ментов кликнем? – в голосе женщины появилось неподдельное сочувствие.

– Нет, не хочу, Шура… Только хуже будет. У них корки гэбэшные…

– Ну ничего себе, – протянула Шура. – Ты что, подруга, белены объелась?

Я ничего не ответила. Прошло пять минут. Она посмотрела на часы.

– Останься со мной, – попросила я. – Куда тебе спешить? Я заплачу – внакладе не будешь.

Она пожала плечами и уставилась в окно. За бортом происходили перемены. Заморосил дождик. Набежали облака – когда успели? Ветер растрепал акацию у ограды, погнал по дороге лохмотья садовой пленки. Лобовое стекло стало покрываться налетом мелких капель. Я давно заметила, что у природы нет хорошей погоды. Каждая погода – источник раздражения. В сухость – пыль, в дождь – грязь, в жару – душегубка, дышать нечем. Зимой вообще холод собачий. Среднее терпимое между этими четырьмя – это три дня в году, в которые ты как назло болеешь, занята или умерла.

Через полчаса Туманова вывели, сунули в машину и повезли в аэропорт. Дождь не умолкал. Подкрались новые тучи, добавили воды: теперь он неистовствовал, хлестал, как из ведра, треща по асфальту сносимыми ветром очередями…

– Ты любишь его? – мрачно спросила Шура, привычно пристраиваясь внедорожнику в хвост.

– Безумно… – простонала я. – Душа наизнанку, Шура, как люблю… Пять лет его не видела, с ума сходила… Неделю пробыли вместе, и вот видишь, как обернулось…

– А он тебя?

– И он меня…

– Завидую я тебе, милочка, – вздохнула Шура. – Есть во имя чего обливаться слезами.

Неохраняемый переезд проскочили буквально под носом у старухи с косой. Маневровый толкал с цистернами. Не издавай локомотив тревожных сигналов, мы бы его даже не заметили.

– Стой, – всполошилась я.