Сергей Зверев - Перо и волына

Он осторожно взялся за ручку, потянул дверь на себя.

Вздох облегчения вырвался из его груди. Зря боялся – здесь она.

Добрынина на самом деле была в палате одна, хотя по углам комнаты стояли еще две кровати, аккуратно застеленные чистым бельем.

Катька лежала под капельницей. Тонкая трубочка, заканчивающаяся на конце иглой, была закреплена на сгибе локтя куском пластыря.

Корень вытащил из заднего кармана джинсов выкидной нож и нажал на кнопку. В ночной тишине щелчок лезвия прозвучал как выстрел.

И тут Корень испытал настоящий страх. Теперь он понял, почему Самсон не мог даже гранату швырнуть как следует. Руки у Корня тряслись, как после недельного запоя. Сердце грохотало в груди, словно паровой молот. Кровь стучала в висках, во рту внезапно пересохло, и язык прилип к нёбу.

Убить человека гораздо труднее, чем это можно себе представить на кухне за рюмкой самогона. А ведь перед выходом на дело Корень для храбрости глотнул граммов этак сто пятьдесят. Это Самсону можно было не добавлять, он и так принял на грудь столько, что не поморщился, расшарашив себе ладонь лезвием ножа.

Теперь понятно, почему он с такой готовностью принял план Корня. Ему-то что – порезал себе руку, и все дела.

Внезапно Корень понял, что зарезать Катьку ножом не сможет. Но ведь что-то надо делать. Завтра она наверняка придет в себя, и Порожняк поставит на ножи Самсона.

Несмотря на грозную внешность, Самсон по натуре сучара еще та. Только под киром еще что-то может, а трезвый… Ему на дружбана насифонить, как два пальца обоссать. Вот тогда и тебе, Корень, хана.

Внезапно откуда-то из коридора донеслись шаги. Корень обмер, мучительно пытаясь сообразить, где можно спрятаться. Разве что под кроватью, как неудачный любовник, застигнутый ревнивым мужем.

К счастью, шаги быстро стихли.

«Твою мать, – выругался про себя Корень. – Счас застукают, поднимут хай».

Кусая губы, он двинулся к Катьке. Закрыл нож, спрятал его в карман.

Подруга Порожняка неподвижно лежала на кровати с пружинным матрацем, перевязанная бинтами, как египетская мумия.

И вдруг, едва Корень оказался рядом с ней, Катька открыла глаза. Из уст ее донесся слабый стон. И уже не имело значения, пыталась ли она позвать на помощь или просто отреагировала на появление рядом с собой человеческой фигуры.

Отступать было некуда. Корень одной рукой захлопнул ей рот, другой принялся душить за горло. Заскрипела, заскрежетала кровать. Катька неожиданно сильно стала извиваться, дергаться всем телом.

Проклиная все и всех на свете – Самсона с его глупостью и трусостью, Порожняка, медсестру на входе, скрипучую кровать, шатающуюся капельницу, всю эту долбаную больницу, – Корень все сильнее сжимал пальцы на горле жертвы.

Прошло не больше полминуты, когда она так же внезапно затихла. Впрочем, эти мгновения показались Корню вечностью.

Он осторожно отнял мокрые потные руки от тела Катьки, словно боялся, что они прирастут к ней.

Все, не дышит… А теперь – скорее отсюда!

– Ну что, красавцы, опять влипли? Сколько я вас отмазывать буду?

Майор Турченко – невысокий, крепко сбитый мужчина, выглядевший гораздо моложе своих тридцати восьми лет, хотя уже начинающий лысеть, – стоял посреди кабинета, широко расставив ноги и уперев руки в бока.

Элегантностью в одежде Турченко никогда не отличался. Ему к лицу был только милицейский мундир, который он надевал исключительно по служебной необходимости. Сейчас майор был в измятом на плечах сером суконном пиджаке и брюках, давно не знавших утюга.

Коллег Турченко это не удивляло. От майора пару лет назад ушла жена. А сам он никогда не обращал внимания на такие мелочи, как одежда.

Раньше за этим худо-бедно следила супруга, о причинах ухода которой Турченко никогда не распространялся. Да и что, собственно, было рассказывать? Разводы в семьях милиционеров – дело обычное.

Работа нервная, изматывающая, образ жизни далек от регулярного и так далее. Кстати, на фоне большинства коллег Михаил Андреевич Турченко выглядел едва ли не идеалом.

Он не курил, пил только в редких случаях, два раза в неделю посещал спортзал с тренажерами, заботясь о сохранении спортивной формы.

Не слишком общительный и раньше, после ухода жены он почти замкнулся в себе. На попытки выразить сочувствие не отвечал. Отношения с коллегами поддерживал только на уровне служебных.

Жизнь его, по мнению большинства знакомых, превратилась в одну сплошную службу.

Но за внешностью служаки, над которым горько пошутила жизнь, скрывалось нечто совсем иное. Милицейские погоны и должность в городском отделе внутренних дел стали для Михаила Турченко лишь средством для достижения цели, о которой не знал никто…

Сейчас в его кабинете сидели, низко склонив головы, Ленчик и Рахит.

Замшевый пиджак уже лоснился от жира и грязи. За воротничок на его рубашке какой-нибудь строгий старшина вкатал бы Ленчику триста нарядов вне очереди.

Рахит в своей растянувшейся на шее и плечах майке и тертых турецких джинсах выглядел на фоне Ленчика весьма приличным человеком.

– Товарищ майор, – уныло затянул Ленчик, – да мы ж ниче, вышло так.

– Во-первых, не товарищ, а гражданин, – брезгливо поморщился Турченко, – забыл, что ли, как из параши на зоне хлебал?

– Зачем вы так, това… гражданин майор? Я ж не чушок какой-нибудь.

– Чушок, петушок, – хмыкнул Турченко, – какая разница? Тоже мне, два брата-акробата. Если б не я, вас бы опять на зоне парафинили. Или того хуже – лоб зеленкой намазали.

– Зря вы так, гражданин майор, – вяло возразил Рахит.

– Нет, не зря, – оборвал его Турченко. – Месяца не прошло, как вы, Галкины, на волю вышли. Я вам работу дал, а вы что, козлы? Сколько вы мне заработали? Что – молчите? А я вам скажу сколько – несчастный миллион. И не рассказывайте мне, что больше не взяли. На кабаки и пьянки хватает. Обменник сраный и тот без шума взять не смогли. Зачем было девчонку и охранника убивать? Идиоты!

– Так он Рахита чуть не задавил, – попробовал оправдываться Ленчик. – Я ж только за брата заступился. За родную кровь.

– Заступник, твою мать, – ругнулся майор. – А деньги где?

– Ну гульнули.

– Так гульнули, что ребра трещали. Ты, Ленчик, благодари бога, что живой остался. Какого черта ты к этой бабе полез?

– Гражданин начальник, я ж, в натуре, не в курсах был. Кирнул малость. А когда я кирну, меня на бабу всегда тянет.

– Пидор ты гнойный, какие тебе бабы? – зло процедил Турченко.

– Зря вы так, гражданин майор, ох зря, – вскинул голову Ленчик. – Это меня там, на зоне, опустили. А так я… и обидеться могу.

– Ты, бля, паскуда, и так обиженный. Забыл, кто перед тобой стоит? Угрожать мне еще будешь, валет бубновый? На тебе уже два трупа и двое раненых милиционеров при исполнении. Я от мокрухи тебя отмазываю, скотина ты неблагодарная!