Сергей Зверев - Перо и волына

– Я же не знаю, – протянула она.

– Не знаешь, так не долдонь.

Девица обиженно поджала губы и отвернулась.

– Щас вот в «Жар-птице» гужуют, – говорил скорее сам себе Саша Порожняк. – А я с тобой здесь сижу.

– Ну и иди к своим бомбилам.

– Да они ж как дети малые, – неожиданно стал оправдываться запрудненский авторитет. – Нажрутся, весь город на уши поставят. Так уже было… А мне потом с ментовьем поганым рамсы разводить. Не могу я с ними гужевать. Просекаешь? Не положено.

– Кем не положено?

– А… – Он снова потянулся к графину, но в этот момент мобильный телефон в нагрудном кармане рубашки издал мелодичную трель.

Порожняк вполголоса матернулся, вытащил мобильник, приложил к уху.

– Ну? Че? Бля, я вам что, нянька? Ладно, кончай княвать. Щас буду.

Отключив телефон и водрузив его на прежнее место, Порожняк скривился, потер затылок.

– Ну вот, бля, накаркала. У пацанов уже крыша дымится, кипишуют. Опять у меня головняк. Надо ехать.

– Ты оставляешь меня одну? – чуть не захныкала Катька. – Я не хочу одна, мне скучно.

Но Порожняк уже встал из-за стола.

– Не томись, Катюха, я тебе Долбана оставлю.

– Ну давай, давай стиры достанем и посмотрим, кто кого нагреет! – с горячностью воскликнул молодой парнишка с мелким невзрачным лицом. – Ты че, думаешь, что самый крутой? Это, может быть, ты в Запрудном крутой, а у нас в порту тебя любой лох разденет!

– Кого, меня? Любой лох?

Здоровенный плечистый мужлан в зеленой майке с надписью «Шанель» на груди едва не задохнулся от возмущения.

– Это ты мне, Самсону, такое базаришь?

Невзрачный парнишка, носивший погонялу Малыш, накануне приехал в Запрудный из Москвы вместе с группой коллег по ремеслу – лохотронщиков, катал, бомбил, ломщиков. Почти все они работали в столичном аэропорту Домодедово и на Ярославском вокзале под патронажем запрудненской братвы.

Начался отпускной сезон. Столичные аэропорты и вокзалы заполнились транзитными пассажирами, направляющимися на отдых через Москву.

Банные и портовые команды работу свою делали хорошо, делиться не забывали. В запрудненский общак потекли обильные вливания.

Столь доходный бизнес достался Саше Порожняку не за красивые глазки. Еще прошлым летом крышу «домодедовцам» и «ярославцам» делали азербайджанцы. Однако им приходилось сталкиваться со все более растущим давлением славян.

После нескольких стычек, в которых азербайджанцы понесли ощутимые потери, их лидеры стали подумывать о том, чтобы отступить с поля боя, не потеряв лица. Выход подсказал вор в законе Айваз, обосновавшийся в Запрудном и прочно контролировавший сразу несколько доходных сфер – бензиновый бизнес, рынки, торговлю наркотиками.

Для него прошлое лето было также отмечено столкновениями с запрудненскими «синими». Чтобы прекратить войну, которая мешала и тем и другим, Айваз предложил Порожняку навести порядок в рядах своих бойцов.

Авторитет Порожняка среди своих и недругов резко вырос после того, как он собственноручно на глазах у братвы расправился с Рябым, претендовавшим на место вожака. О «японском танго» в исполнении Порожняка и Рябого стало известно не только в Запрудном, но и в Москве.

Воровской мир столицы одобрил такое поведение Саши. Один из лидеров «славян», вор в законе Шурик Захар, лично приехал в Запрудный выразить свое уважение.

Правда, такое поведение Шурика Захара, имевшего прочную репутацию несгибаемого борца против пиковой масти и одного из лидеров славянских воров, выглядело странным. Ведь на первый взгляд получалось, что таким образом Шурик Захар поощряет внутриславянские разборки.

Но не стоит забывать о том, какой сложный период жизни переживал тогда сам Шурик Захар.

Незадолго до этого в одной из московских дискотек был застрелен вор в законе Глобус. В воровской среде Глобуса презирали не только за его манеры беспредельщика, но и за то, что он открыто водил дружбу с лаврушниками.

Даже свою воровскую корону он получил с помощью крестивших его «пиковых». Глобус активно копал под Шурика Захара, пытаясь развенчать его в глазах воровской братии.

Поэтому Захара считали заказчиком убийства Глобуса. После выстрелов у спорткомплекса «Олимпийский», приведших к смерти Глобуса, Шурик Захар был вынужден на некоторое время уйти в тень.

Открытая война с кавказцами ему никак не фартила. Тем более что он занялся нефтяным бизнесом, в котором позиции лаврушников были традиционно сильны.

Скорее всего именно по этим причинам Шурик Захар отметил заслуги Порожняка в наведении порядка в Запрудном. И, по слухам, даже обещал посодействовать выдвижению Порожняка в кандидаты на воровской сан.

В свою очередь Айваз также отблагодарил лидера запрудненских «синих». В знак признательности перед Порожняком, не допустившим возникновения в Запрудном войны группировок, азербайджанцы передали ему контроль над частью своих доходов в Домодедовском аэропорту и на Ярославском вокзале.

Себе южане оставили только «билетный патент» – торговлю у касс билетами на железнодорожные и авиарейсы.

После того, как домашние проблемы были улажены и бизнес потихоньку наладился, Саша Порожняк снова вернулся к прежнему образу жизни. Он много пил, менял подруг, пристрастился к травке.

Это увлечение стало приобретать все более опасный характер. Порожняк сильно похудел, зарос щетиной, глаза его порой лихорадочно блестели.

И вновь пренебрежение делами сыграло с Сашей злую шутку. А ведь его предупреждал сам Шурик Захар – не расслабляйся, не пускай все на самотек.

Обосновавшиеся в столице бомбилы и каталы оторвались от родных корней, стали все больше задирать нос. И хотя свою долю в родной общак они вносили постоянно, рознь между ними и запрудненской братвой все усиливалась.

А несколько недель назад это вылилось в драку со стрельбой. Вовремя успевшему на место происшествия Порожняку удалось замять дело. Ссора была улажена.

Кое-кто в городском отделе внутренних дел и прокуратуре получил приличные единовременные вознаграждения за закрытое и списанное в архив дело по фактам незаконного владения огнестрельным оружием.

Но сегодня Порожняку светила очередная неприятность. Приезжие и местная братва гужевали в ресторане «Жар-птица», который в Запрудном пользовался дурной репутацией.

В разгар кутежа снова стали выяснять, кто круче.

– А че, Самсон, – подзуживали братки, сидевшие за двумя сдвинутыми столами, – катни на счастье!

Над головами братвы, как, впрочем, и во всем ресторанном зале, колыхалось плотное облако табачного дыма. Звенела посуда, ее заглушал гомон голосов разгоряченной публики. Туда-сюда сновали официанты, разнося на подносах разбавленную водку.