Сергей Зверев - Перо и волына

Артур пребывал в прекрасном настроении. Как обычно бывало в таких случаях, вел разговор о чем угодно, но только не о делах. Константин узнал много нового об эксцентричной жизни джазовых музыкантов, старинной русской и кавказской кухнях, породах лошадей и о тайнах закулисной жизни Московского ипподрома. Все это было, конечно, очень интересно. Но Панфилова не покидало смутное ощущение тревоги. Он внимательно слушал Артура, улыбался, когда нужно было улыбаться, кивал головой, когда нужно было соглашаться, но на душе у него скребли кошки.

После плотного ужина они отправились домой к Артуру, где Константин остался ночевать. Выпито и съедено было немало, но, несмотря на это, Константин долго не мог заснуть. Его слегка успокоил зашелестевший под окнами дождь.

Проснулся Константин утром от звонка сотового телефона. Константин вытащил трубку из внутреннего кармана пиджака, висевшего рядом на спинке стула.

– Констатин Петрович, – услышал он взволнованный голос Семенкова.

«Все правильно, – подумал Константин, – кто же еще может звонить в такую рань?»

– Что там у вас опять случилось? – хмуро проговорил он, не здороваясь.

– ЧП городского масштаба. «Саланг» сгорел.

– Как – сгорел?

– Вот так – взял и сгорел. Похоже на ограбление с поджогом. Пропала вся оргтехника из твоего избирательного штаба, даже сейфа нет.

– Что с документами?

– Документов в сейфе, слава богу, не было. Я решил на выходные забрать их себе. Так что избирательную кампанию можно продолжать. В сейфе была только наличность. Но немного, что-то около пяти миллионов рублей.

– Это мы как-нибудь переживем.

– Но это еще не все. Сгорел офис «Триала». Не повезло Трошину. Все здание выгорело дотла, одни стены остались. Пожарники были заняты на «Саланге», вода в цистернах кончилась. Пока по новой заправились, вернулись – там уже одни головешки. Самое странное во всем этом, что целую ночь у нас лил дождь. А когда загорелся «Триал», дождь прекратился.

– Это, наверное, бог над Трошиным посмеялся.

– Не знаю, кто над ним посмеялся, но он злой как черт. Уже звонил, обложил матами и меня, и тебя.

– Мы-то тут при чем?

– Он считает, что у него в Запрудном, кроме нас, врагов нет.

– Каких врагов? Очумел он, что ли?

– В какой-то степени я могу его понять. Трошин много потерял на этом пожаре.

– Пусть сначала проспится, – обозленно сказал Панфилов, – а потом я с ним поговорю.

– Давай, Константин Петрович, приезжай.

Панфилов выключил телефон, сунул его в карман пиджака, ругаясь про себя, прошел на кухню. Там уже сидел Артур.

Сидя за столом, он пил крепко заваренный чай. И еще одна кружка дожидалась Панфилова.

– Ты чего не спишь? – спросил Константин, присаживаясь рядом с Артуром.

– Звонок услышал. У тебя неприятности?

– Какие-то суки «Саланг» спалили. Но это еще ничего, документов по моей избирательной кампании там не было. Их начальник службы безопасности на выходные домой забрал.

– Значит, беспокоиться не о чем, – констатировал Артур.

– Есть о чем, – мрачно возразил Панфилов. – «Триал» тоже сожгли.

– Это который под крышей Айваза работает?

– Именно. У Айваза война с братвой, кучу народа с обеих сторон положили. А сейчас вот это…

– О чем же ты беспокоишься? Пусть Айваз с Порожняком разбирается.

– Да Порожняк на неделе пропал, ни слуху ни духу. А после этого его братву покромсали.

– Айваз ответил, думаешь?

– Устал я думать. Дам задание ребятам из «Витязя» разузнать, куда мог запропасть Саша Порожняк. А то что-то медленно милиция раскручивает дело с обменником. Спасибо за гостеприимство! Уезжаю домой, Артур. Спроси у Бори Туза, сможет ли он перевести деньги Георгию.

– Хорошо, я поговорю с ним. У тебя, значит, с банком настолько серьезно?

– Кинелев всех на уши поставил – ментов, налоговиков. Надо срочно встретиться с прокурором и поставить этих уродов на место. Надеюсь, что все это быстро закончится, но лучше, если Боря подстрахует.

– Не беспокойся, решим вопрос. Если не с Борей, то с Гурамом или Валерой.

Панфилов допил чай, распрощался с Артуром и вышел из квартиры. Садясь за руль «Кадиллака», он пребывал в мрачном настроении. Машина, словно живое существо, почувствовала душевное состояние хозяина и на поворот ключа в замке зажигания ответила унылым тарахтением стартера.

«Твою мать… – ругнулся про себя Панфилов. – И ты туда же. Аккумулятор сел, что ли?» Он выключил зажигание, подождал немного и еще раз повернул ключ. Автомобиль ответил недовольным урчанием.

Жиган нервно засмеялся.

«Ладно, родимый, извини. Знаю, ты не любишь, когда я злюсь. Все нормально, все на мази». После того как Панфилов принес мысленные извинения, машина завелась. Ровное урчание двигателя вселило спокойствие в сердце Константина. «Кадиллак» напомнил ему, что никогда не нужно терять самообладание, никогда…

Он успел отъехать двести метров от дома Артура, когда из проулка между домами наперерез «Кадиллаку» вылетел мотоциклист – в черной кожаной куртке-косухе, черных джинсах и высоких шнурованных ботинках. Его голову закрывал шлем с нарисованной на нем оскаленной пастью тигра. Мотоциклист мчался так быстро, что Панфилов едва успел затормозить, чтобы не сбить лихача на «Ямахе».

Заскрипели тормозные колодки, заднюю часть «Кадиллака» повело вправо, передние колеса глухо ударились о невысокий каменный бордюр. Двигатель угрожающе урчал.

Константин высунулся в полуоткрытое окно и, давая волю чувствам, заорал:

– Ты куда прешь?

Вместо того чтобы извиниться, мотоциклист резким движением руки расстегнул кожаную куртку и выдернул оттуда пистолет с глушителем.

Дальше Панфилов действовал инстинктивно.

Резко переключив рычаг коробки передач в положение «задний ход», он отпустил педаль тормоза и нажал на акселератор.

Взревел мотор. «Кадиллак», чуть присев, рванул назад.

Мотоциклист начал стрелять из пистолета с задержкой в несколько десятых долей секунды. Весь его план был явно построен на том, что машина после резкого торможения заглохнет и он сможет спокойно расстрелять свою жертву, беспомощно сидящую за рулем.

Одна пуля чиркнула по левому боковому зеркалу, другая продырявила лобовое стекло справа от Панфилова и застряла в спинке пассажирского кресла.

Снова резкое нажатие на педаль тормоза, переключение рычага в положение «движение», рев мотора и прыжок вперед. Панфилов не дал времени убийце на то, чтобы тщательно прицелиться. Он шел на таран, намереваясь раздавить «Ямаху» полуторатонной махиной.

Мотоциклист понял, что ему придется выбирать между собственной жизнью и жизнью избранной им жертвы. Не теряя времени даром, он бросил пистолет, и «Ямаха» с натужным треском рванула в сторону.