Александр Шакилов - Каратели

— Хабар?

— Закинули, а как же, все по плану. Вот он и обмыл, а я тут как тут.

Я кивнул. По плану — это хорошо.

Чтобы спуститься в подземелье, надо было пройти несколько метров по неосвещенному пространству. Мне это сразу не понравилось, поэтому я тактично пропустил даму вперед. Меня мама учила: женщинам место надо уступать. Ляля презрительно хмыкнула и шагнула во тьму. Впереди, под уходящим вниз потолком, тускло мерцали сороковаттки сквозь запыленные плафоны.

— Позвольте, а почему так темно?… — возмутился Пельмень, оглядываясь вокруг, отчего свет его «звезды» заметался по стенам.

— Назад! — прошипел я, но было поздно.

На что наступила Лялька, какой невидимый луч пересекла, не знаю, но сигналка взревела сиреной гражданской обороны.

Оттолкнув Брынзу, прыгая через три ступеньки, я скатился в узкий коридор, ведущий к логову Сидоровича. И как раз успел увидеть, как со скрежетом захлопнулась массивная стальная дверь, из-за которой выскочил сам скупщик — рукава закатаны по локти, ствол наперевес. Да не просто ствол, а «бульдог». Глаза торгаш выпучил, губы под усами тряслись, и ругался он при этом — уши закладывало. Нельзя так громко в наших местах разговаривать, примета плохая.

Лялька с Маховиком меня вмиг догнали. И застыли на месте.

— Кто такие?! Стоять! Руки вверх! Подходи по одному! — принялся выкрикивать Сидорович речевку из старых, еще советских боевиков.

Со страху и не такое наговоришь. А вот гранатометом он зря пугал. Из «бульдога» в закрытом помещении долбить — чистейший суицид. Проще себе горло перерезать, и то больше шансов выжить. Всем известно, что шкуру свою Сидорович любит безмерно, почти как деньги, может, чуточку меньше. И рассудительности ему не занимать. И потому было ясно, что лысый пень точно стрелять не станет.

— Эй, Сидорович, не гневи судьбу, роняй свою игрушку. Только нежно, а то не дай бог… — Понимая, что это глупо, я отступил за широкую спину Маховика. Если Сидорович пальнет, и за десятком таких спин не спрячешься. — Ты ж схватил что под руку попало, верно? Хорошая вещица, нам в хозяйстве пригодится.

Мне нельзя рисковать. Я слишком близко подобрался к своей мечте.

— Это кто там гавкает?! — прищурился Сидорович, но «бульдог» не опустил. — Пошли вон отсюда!!!

Меня изрядно раздражал вой сирены, из-за которого сказанное угадывалось лишь по движению губ. Да и несговорчивость Сидоровича нервировала. Поэтому я просто шагнул из-за спины Маховика и всадил три пули в плечо торгаша. Покатились под ногами гильзы из старенького ПММ. Самая та машинка, когда долбишь почти в упор.

Барыгу опрокинуло на спину, гранатомет он уронил. Меня на мгновение окатило ледяной волной, почудилось, что он таки успел нажать на спуск. И… ничего не случилось.

«Обошлось», — с удивлением подумал я и прыгнул вперед, с ходу вбив мысок ботинка в ребра Сидоровича. Надо бы грохнуть его. Пулю в лоб — и все компромиссы. Но — чуть позже. Сначала, Макс, разберись с той партией хабара, что торгашу сгрузили накануне, а уже потом зачищай мирное население.

— Ну ты, Край, попер, как трактор по бездорожью… — шевельнулись губы, намазюканные фиолетовой помадой. — Он же всех нас мог…

Пока я проверял карманы скупщика, Лялька стояла вся бледная, что вовсе не в ее стиле. Бой-баба. С такой и в гамаке комфортно, и кабана валить не страшно. Хорошая девчонка, вот только сердцу не прикажешь…

— Мог, да не смог, — отрезал я. — Чё стоим?! Я один дело делаю, а хабар поровну?

— Мы так не договаривались! — Пельмень вдруг схватил меня за рукав кожанки.

Вот уж кому рта лучше было не раскрывать. На месте этого недоноска я бы дышал через раз и молился Хозяевам Зоны.

Я взглянул на Маховика, тот кивнул в ответ, мол, занесу в протокол показания свидетеля.

По части протоколов он — профи. Третью ходку поймал по «мокрой» статье, и тут как раз отменили мораторий на смертную казнь. Оценив состояние экономики Украины как плачевное, Маховой Виталий Иванович проявил сознательность и избавил державу от расходов на казенные похороны. Проще говоря, спланировал и осуществил дерзкий побег: заложник плюс три трупа в форме ВВ. Кстати, заложник, кум колонии, тоже оказался не долгожителем…

Схватившись за расквашенный нос, Пельмень слушал лекцию об отхожих местах, где ему надлежит прописаться в кратчайшие сроки, а я искал чертов рубильник, который заткнул бы сигналку.

— Пельмень, не зли меня! Выруби это!!! — Я так рассвирепел, что готов был вскрыть предателю горло, если тот не выполнит мою просьбу.

Оттолкнув Витальку, Пельмень мазнул ладошкой по ближайшему выключателю в две клавиши. Я-то думал, это для лампочек Ильича, которые под потолком, но ошибся.

В наступившей тишине я услышал стук собственного сердца. Молотило оно о грудную клетку дай боже. Еще бы, от налета мое будущее зависело. Или пан, или пропал.

И опять мой взгляд уткнулся в запертую дверь. Толстенная сталь, еще круче, чем наверху. Взрывчаткой только и возьмешь. Или прямой наводкой. Или… Я поднял «бульдог» и разочарованно хмыкнул: не заряжен. Ну, ничего, я на бонус и не рассчитывал, есть у меня ключик от любой двери. В тротиловом эквиваленте. Только бы заряд правильно рассчитать, чтобы схрон не завалило.

— Ах вы суки… ай суки… — подтекая алым, стонал на полу торгаш.

— Пельмень, калитку осилишь? — Я прищурился, уже зная ответ, но еще надеясь, что обойдется без шума и пыли.

Носатый испуганно мотнул головой, подозревая, что мне это не понравится. Он угадал. Я двинул его ногой в живот. Пельмень согнулся вдвое и умудрился выдавить из себя:

— Моя доля… я… доля-а-а…

— Где хабар спрятан?

Помощник Сидоровича быстро глянул на дверь и ничего не ответил. Мелкая, гадкая, мерзкая личность — раз. Не предупредил о растяжках, чем мог сорвать всё, — два. Открыв схрон, прохлопал сигналку — три. Не знает, как открыть вторую дверь, — четыре… Бесполезный кусок мяса. Я кивнул Маховику, и тот с радостью нажал на спуск. Короткая очередь вмиг лишила Пельменя порочного стремления разбогатеть, а заодно и жизни. И все бы хорошо, да только грохот Виталькиной «гадюки» заглушил другой выстрел, из-за которого все пошло наперекосяк.

До того момента еще можно было переломить расклад, как-то выкрутиться, но выстрел…

Я вдруг увидел, как побелела рожа Маховика. Он уронил ствол, чего с ним никогда не случалось. Зная, что голова его оценена за Периметром в небольшую, но приличную сумму, Маховик не расставался с «гадюкой» даже в бане. А тут — чуть ли не на пол швырнул.

Меня аж передернуло. В Зоне оружие потерять — что без рук ширинку расстегивать, когда совсем невмоготу. То есть результат плачевный обеспечен.

Но я Маховика не виню. Он увидел, как сползает по стене наша биатлонистка. Изо рта Ляльки протянулась аккуратная струйка, марая камуфляж бурым. Пуля попала ей в грудь, пробила легкое и, если сердце не зацепила, то очень рядом шмыгнула. Брынза презирала броню, а зря. Вот так на одного снайпера в моей команде стало меньше.