Олег Приходько - Прыжок рыси

Долговязый очкарик встал по другую сторону.

— Снаряды у вас там, что ли? — крякнул Евгений.

Ребята засмеялись в ответ.

Здесь холл бы устроен по-другому, вместо будки вахтера вдоль стены тянулась длинная полированная стойка, за которой сидела администратор гостиницы; в центре возвышалась пальма, посаженная в большую дубовую бочку из-под солений. Под ней вместо папуаса сидел милицейский сержант и лениво перелистывал «Плейбой». Лифт оказался до половины загруженным аппаратурой, и горничной — кровь с молоком молодайке с уложенной короной косой — пришлось тащить увесистый тюк с бельем по лестнице. Избавившись от своей ноши у лифта, Евгений догнал ее, подхватил тюк:

— Между прочим, по КЗОТу женщине больше пяти килограммов поднимать не положено, — сказал с напускной строгостью и легко зашагал вверх по лестнице.

— Ой, — зарделась та, — да мне аж на пятый!..

Три первых этажа были безлюдны. Вход на четвертый преграждала стеклянная дверь, за которой сидела дежурная. Обогнав горничную на пролет, Евгений толкнул дверь и оказался в вестибюле.

— Не сюда, не сюда! — послышалось с лестницы. — Нам выше!

Он успел оглянуться. Длинный ряд дверей слева, на торцевой стене крыла — солнечное окно, запад. Справа от вестибюля — глухая стена, за которой, судя по планировке, находилось общежитие журналистов.

— Извините, — буркнул Евгений и ретировался. — Просчитался малость, — объяснил подоспевшей горничной.

— Может, отдохнете?

Правое крыло пятого этажа тоже упиралось в стену. Сообщения между подъездами не было.

— Вот спасибочки, — задыхаясь, прислонилась горничная к двери. — Ну и скорость!

— Не на чем, — в тон ей ответил Евгений. Спустившись на третий этаж, он беспрепятственно вошел в общежитие. Пахло борщом и жареной картошкой. Мальчик лет пяти колесил по коридору на велосипеде. Из комнаты в комнату перешла женщина в белом махровом халате. Здесь, так же как и двумя этажами выше, торцевая стена слева зияла окном, зато в стене справа была стандартных размеров голубая дверь.

Евгений спустился на второй этаж. Точно такая же дверь была и здесь. Он подошел ближе, заглянул в скважину врезного замка под ручкой. Коридор тянулся до восточного окна — со множеством дверей и вестибюлем посередине. Дверь разделяла общежития журналистов и телевизионщиков. Очевидно, когда-то первые три этажа или все здание в целом принадлежало одному ведомству.

— Подглядывать неприлично, — бесшумно подкатил к Евгению мальчик. — Вот я папе расскажу, будешь тогда знать!

— А за корзину печенья и таз варенья не расскажешь? — спросил он и, пока юный чекист подсчитывал выгоду от предлагаемой сделки, незаметно исчез.

Улица Одесская находилась на южной окраине, неподалеку от огороженного сетчатым забором пляжа, и была сплошь, стена к стене, застроена разномастными, заплетенными виноградной лозой домами.

Солнце клонилось к закату. Евгений шел по усыпанной шлаком проезжей части с осклизлыми обочинами вместо тротуаров, от которой ответвлялись заасфальтированные дорожки во дворы. Улица круто падала вниз, к берегу. Лаяли собаки, где-то в глубине пищала рукоять ржавого насоса артезианской скважины, громыхал старый трамвай кольцевого маршрута, на котором можно было дотрястись до самой гостиницы «Парус».

В кармане Евгения булькала плоская бутылка «смирновки», купленная по дороге.

Дойдя до дома с номером «22» на фасаде, он нажал на кнопку звонка у калитки и в ожидании, пока откликнутся хозяева, осмотрелся.

Изрядно захламленный дворик изобиловал постройками из старых досок и фанеры, крашенными как и чем попало, совершенно бесполезными в межсезонье, зато летом наверняка приносившими немалую прибыль; и сарай, и летняя кухня, и крытая дранкой беседка сдавались непритязательным отдыхающим — бизнес в приморских частных секторах не новый.

— Кто?! — раздраженно крикнула в щель приоткрывшейся двери краснолицая полная женщина лет пятидесяти пяти.

— Битник Егор Александрович здесь проживает? — силясь перекричать враз откликнувшихся на ее голос собак, спросил Евгений.

Она окинула его брезгливым взглядом и, не ответив, с силой захлопнула дверь. Евгений позвонил еще раз. Секунд через пятнадцать во двор вышел неопрятный, небритый мужчина. Не поднимая на Евгения глаз, словно его вовсе не интересовало, кто пожаловал к нему в гости, он дошаркал до калитки, отодвинул засов и направился к сараю.

— Здравствуйте, вы Егор Алек…

— Я, я Егор Александрович! Будто сам не знаешь, что это я, а не кто другой! — оборвал его на полуслове хозяин.

Евгений пошел за ним. На отставном вахтере были видавшая виды офицерская шинель, ушанка той же принадлежности и хромовые сапоги с отрезанными наполовину голенищами. Остановившись у двери сарая, он достал из кармана связку ключей и долго искал нужный, а найдя, никак не мог попасть им в скважину.

— Входи, — буркнул, справившись наконец с замком, и первым переступил порог.

Как и ожидал Евгений, сарай был оборудован под жилье. В маленьком, пахнущем деревом предбаннике стояли стол и нетесаная лавка, к дощатой переборке кнопками был прикреплен выцветший на солнце прошлогодний календарь с изображением парусника.

Битник тяжело опустился на лавку, вытолкнул ногой табуретку из-под стола. И только когда Евгений сел, бросил на него быстрый, опасливый взгляд.

— Чем еще могу, гражданин начальник? — спросил, цыкнув осколком переднего зуба. — Вроде все изложил, как говорится, устно и письменно.

Евгений прикинул, стоит ли раскрываться в такой ситуации: то, что Битник мог рассказать милиционеру, за которого явно его принимал, он мог утаить от приятеля Козлова. Но могло быть и наоборот.

— Так уж и все, Егор Александрович? — улыбнулся он, имея намерение оттянуть время.

Ситуация неожиданно разрешилась сама по себе.

— А что? — озлобился Битник и вынул из кармана сигареты. — Пригнал, отсыпал, отогнал — что еще-то?.. Чего тут, едрена мать, неясного? Хошь — сажай, хошь — отпускай, а душу не береди. Задавитесь вы своим углем, падлы! Мне жить треба, меня с работы турнули. Я же не такая ворюга, как твой гумбернатор — не город, чай, разворовал.

Лицо его на секунду заволокло сизым дымом каких-то дешевых вонючих сигарет, извлеченных из самодельного фанерного портсигара.

— Да не про то я, Егор Алек…

— А про что?! Все вы «не про то»! Что один, что другой.

— Вы по порядку.

— Повторяю! — тоном замполита на плацу, пристукивая кулаком по колену, заговорил Битник: — Седлецкий оставил самосвал, так? А сам уехал на выходные в село к теще, так? Я его завел, пригнал, отсыпал во дворе — лопатой, заметь, без опрокиду! — центнер говенного антрациту, потом отогнал обратно. И все. Все!